- Боже, я тебя не узнала, - она залилась незлым, веселым смехом, - Такой дядька солидный. Борода! Привет, Андрюш.
Она подошла вплотную и чмокнула его в щеку.
- Привет, - бросил промысловик, стараясь, чтобы это слово прозвучало как можно тише. Обернулся через плечо и заметил, что на крыльце стоит Анна. Она внимательно изучала гостью, высоко вскинув подбородок.
- Твоя? - шепотом спросила блондинка и заговорщицки улыбнулась.
- Чего надо?
- Ужас. Ты не меняешься, Ненужный. Ты что, даже в дом не пригласишь?
- Некогда гостей принимать. Че надо? - он говорил тихо и быстро.
Девушка, наконец, стерла с лица натянутую улыбку, и Андрею даже показалось, что выражение сменилось на виноватое. Она огляделась вокруг, вздохнула и сказала:
- Приехала сказать, что у нас с тобой есть сын.
В одно мгновение по телу прокатилась волна жара, но внешне он этого не выказал. Лишь бросил короткий взгляд на урчащий внедорожник и до боли стиснул зубы.
- Всё?
- Ты даже не спросишь, как его зовут?
Андрей снова обернулся. На этот раз на крыльце уже никого не было.
- Как?
- Пашка, - девушка улыбнулась.
- Хорошее имя. Поздравляю. Что-то еще?
Она сунула руки в карманы плаща и сощурила глаза, всматриваясь вдаль, в темноту. Туда, где шли тяжелым потоком черные воды Енисея. Затем склонила голову набок и отчеканила:
- Мне уехать надо. За границу. Замуж выхожу. Сына оставить не с кем. Ты - отец. Так что, вот...
От такой наглости Андрей оторопел.
- Ты охренела, что ли?
- Ты тон-то выбирай!
- А ты головой-то думай, что говоришь!
- Я уже и без твоих подсказок все обдумала. Уеду, обоснуюсь, потом за Пашкой вернусь. Не облезешь, если год-другой за собственным сыном присмотришь.
- За чьим сыном? Я его в глаза не видел! Не знал даже, что у тебя ребенок! С чего ты вдруг решила, что он вообще мой?
- У нас ребенок, Ненужный! Не у меня, а у нас! Если говорю, значит, знаю. У меня тогда кроме тебя никого не было...
- Конечно, не было! - перебил ее Андрей. - Потому, наверное, и ушла из дому!
- Не язви! Оправдываться перед тобой не собираюсь. И обсуждать ничего не буду. Сын твой, вот и воспитывай.
Она обернулась к автомобилю и выкрикнула:
- Павел, подойди!
Из внедорожника никто не вышел. Она снова позвала. Щелкнул замок, приоткрылась задняя дверца.
- Пошла вон отсюда, - сквозь зубы процедил Ненужный.
Девушка на его слова никак не отреагировала, а только прикрикнула:
- Ну, долго ты? Вылезай!
Андрей схватил ее за плечо и рывком потащил к машине. Та упиралась, но все же шла.
Открылась водительская дверца и на траву выпорхнул худощавый мужик интеллигентного вида. В правой руке его имелось помповое ружье. Он передернул затвор и коротко бросил:
- Эй!
Андрей отпустил блондинку. Та поправила перекошенный плащ, сдула с лица прядь волос и с ненавистью уставилась на отца своего ребенка. Ненужный ничего не сказал. Он молча вернулся во двор и затворил калитку. Немного подумал, сходил в дом за ружьем, зарядил и снова вышел за двор.
Пахло выхлопными газами. Габаритные огни внедорожника мелькали вдалеке. На том месте, где недавно была машина, теперь стоял маленький, темноволосый человек лет шести. В джинсах и синем свитере. Он смотрел на удаляющийся автомобиль и плакал. Рядом с ним на траве лежали пакеты, из которых выпали детские вещи. Андрей прислонился спиной к воротам, поставил рядом ружье и, присев на корточки, закрыл глаза. Мальчик был его уменьшенной копией.
- Привет, - тихо сказал Пашка, всхлипывая и утирая слезы.
- Привет, - Андрей продолжал сидеть с закрытыми глазами, словно боялся смотреть на сына.
- Я Паша Ненужный. «Ненужный» - это такая фамилия. А так я нужный. У меня бабушка умерла.
- Соболезную.
- А?
- Плохо, что умерла, говорю.
- Да. Плохо. Она заболела кашлем, а потом умерла. Ее на кладбище похоронили.
- Все умирают.
- Да. Я знаю.
Пашка подошел к отцу и присел рядом.
- А я у тебя теперь буду жить?
- Не знаю, - честно ответил Андрей, открыл глаза и посмотрел на мальчишку. - Тебе лет-то сколько?
- Шесть. Я скоро в школу пойду. Осенью. А ты мой папа? Да?
Андрей снова закрыл глаза и прислонился затылком к забору. Ему не хотелось говорить, не хотелось отвечать на вопросы. Он просто хотел лечь спать, чтобы утром уйти в тайгу. А еще он не знал, как теперь смотреть в глаза людям, не говоря уже о собственной жене.