- Какие такие? - все тем же отрешенным голосом спросил Андрей.
- Такие. Которые детей своих бросают. Кукушки.
- А я тоже кукушка?
Анна запнулась, затем нервно хихикнула, снова присела рядом с мужем, обняла за плечи и прижалась щекой.
- Ну, что ты такое говоришь-то? Ты-то причем? Она же мать. Она растила его. Это ее сын. Такие если бросают, то уже не вспоминают. А тебе-то он кто? Может, он и не твой вовсе? Может, нагуляла, а тебе сказала, что твой? Ты же и не знал-то, что он есть даже? Не знал!
Он молчал.
- Ну, вот! Так какой с тебя спрос-то? Какой ты ему отец?
Анна говорила, продолжая поглаживать мужа по плечам. Дыхание сбивалось от волнения, руки дрожали.
- Ты же его не сам бросил? Не убил же, в конце концов? Прости Господи... Он же сам потерялся? Ну? Заблудился ребенок! Так было, Андрюш? Да тут и отвечать-то не надо. Я же тебя знаю. Ты бы сам не бросил. Заблудился, значит, мальчик. Заблудил в лесу-то. Ну, так с кем не бывает? Такая, видно, судьба у него. Такая доля у человека. Значит, надо было так. Жалко, конечно. А как же не жалко? Жалко! И мне вот жалко. Но что делать? Искать? А как ты его в тайге-то найдешь? Он-то, видать, ушел уже. На чужой участок даже. Как его найти-то? Никак!
Андрей обхватил голову и вздохнул. Анна же не унималась.
- Так, а может он найдется еще? Ну, сам! А? Андрюш! Ну, находятся же дети, когда заблудят! Выйдет к людям, его пригреют. А там - передадут в детдом или еще куда? Куда таких определяют?
Ненужному и так было тошно, а от беспрерывной трескотни жены и вовсе жить не хотелось. Он сбросил с плеч ее руки, встал и вышел за ворота. Только сейчас Анна дала волю чувствам. Разрыдалась. А из глубины двора завыла собака.
***
Пашка весь день шагал. Лес то становился гуще, то расступался обширными полянами. При этом ни водоемов, ни, тем более, реки он так и не встретил. Пару раз видел издалека зайцев. Разок заметил стучащего дятла на стволе старого кедра. Встречались какашки. Некоторые - большие. Он даже думать боялся, кто такие кучки мог наделать. В остальном же тайга особо не менялась. Правда иногда интересовался грибами, которых вокруг была уйма, но быстро потерял интерес, когда попробовал один на вкус. Тот, хоть и пах приятно, но оказался пресным и не аппетитным.
Кричать и звать папу он перестал еще утром. Болело горло и любые слова давались с трудом. Солнце встало достаточно высоко для того, чтобы согреть спину, и Пашка почувствовал, что сильно вспотел. При этом ему почему-то было холодно. Даже озноб бил.
Он присел у корня сухого дерева и сбросил рюкзак. Хотелось пить. Пашка пошарил внутри, отыскал небольшую бутылку, на дне которой еще оставалось немного воды, выпил. Горло отозвалось острой болью, но Пашка даже постучал по бутылке, чтобы выжать из нее последние капли.
Есть не хотелось. Зато спать - очень. К тому же от яркого солнечного света болели глаза. Пашка огляделся, отыскал участок, освещенный солнцем, и перебрался туда. Спину пригрело, дрожь в теле поутихла. Он закрыл глаза и быстро уснул, а когда проснулся, понял что заболел.
Все тело взмокло от пота и болело. Было жарко, хотелось пить. Горло, до этого беспокоившее только при глотании, теперь ныло постоянно. К тому же начался кашель. И от того, что горло болело, кашлять было больно.
Пашка хотел было даже заплакать, но вдруг услышал чей-то голос. Услышал отчетливо, хотя и не мог разобрать слов. Кто-то тихо говорил неподалеку. Мужчина! Это был мужской голос! Настоящий голос! Человеческий!
Сначала стало страшно, но осмыслив происходящее, Пашка понял, что это шанс на спасение. Возможно, другого не будет! Он часто задышал и вскочил на ноги. Тупая боль тут же напомнила о себе, разливаясь по ногам, спине, ударяя в самое темечко изнутри головы. Но Пашка не обратил внимания на это и постарался прислушаться. Голос пропал. Пашка даже дыхание затаил, но сердце билось так часто, а дышать хотелось так глубоко, что долго терпеть он не смог. Снова задышал. И это громкое дыхание заглушило остальные звуки.
Пашка не выдержал - побежал.
- Ау! - кричал он на ходу, вспоминая, как кричала Маша в сказке, когда заблудилась в лесу. - Ау-у-у!!!
Обязательно нужно было кричать «ау!» Обязательно! Иначе дядя, который разговаривал, подумает, что мальчик, кричащий в лесу, не заблудился, а просто зовет своего папу или кого-нибудь еще. А если кричать «ау!», то любому взрослому станет понятно, что кричит кто-то, кто потерялся в лесу. Тот, кто заблудился! Так кричат только те, кто заблудился! Те, кого обязательно нужно спасти!
Пашка остановился и снова прислушался. Ни голоса, ни треска сучьев. Ничего. Он еще несколько раз крикнул, но ответа так и не дождался. Зато заметил, что забыл взять с собой рюкзак. Решил вернуться, так как в рюкзаке оставались вещи и бутерброды. К тому же дядя, который разговаривал в лесу, мог искать его там.