Алмазный Дракон выгнул спину и внезапно стал серебристо-красным – каждая чешуйка приподнялась и встала дыбом, приоткрыв беззащитные алые глубины его тела. Очевидно, ящер был таким же существом из плоти и крови, как все остальные животные. Кейлот не мог сдержать удивления – похоже, никакой кожи под броней не было. Означало ли это, что Дракона можно умертвить лишь в результате меткого попадания по этим крошечным красноватым отверстиям? Едва ли. Такая сложная мишень затруднит любого, даже самого меткого стрелка, коим Кейлот, естественно, не являлся. К тому же при нем не было ни лука, ни духового ружья с дротиками, ни даже метательного оружия.
В центральном проходе развернулся поединок. Алмазный Дракон выпустил в Самума первую струю жидкого стекла. Саламандра спряталась за поваленной колонной, хрусталь столкнулся с белым вихрем и… поглотил его. Впитал в себя, как губка – воду. Белая кутерьма развеялась, не доставив никаких неудобств тем, кто мог от нее пострадать.
Едва первый белый вихрь улегся, Самум выбрался из своего убежища, сиганул на ту колонну, что стояла вертикально, а с нее перебрался на потолок и побежал над головой у Алмазного Дракона. Чудовище плюнуло в него очередной порцией убийственного смерча. Самум ловко увернулся и весь леденящий поток прошел мимо него, а через мгновение исчез в недрах хрустального потолка.
– Отлично, Ватто! – проговорил Кейлот. – Похоже, у тебя неплохо получается манипулировать им!
«Спасибо, господин!» - прозвучал в ответ голос южанина, все такой же четкий и близкий, как в первый раз. Кейлот понятия не имел, что это за странное явление. Слова Ватто раздавались прямо у него в голове, и, кажется, попадали туда, минуя уши. Довольно странная способность, о которой южане еще ни разу не упоминали. Впрочем, братья многое держали в секрете, поэтому Кейлот решил как следует расспросить их, но позже, в мирное время, если таковое когда-нибудь представится.
А пока он наблюдал за Алмазным Драконом, мечущимся взад-вперед и пытающимся изловить Самума, чтобы навеки погасить его огонь, и размышлял, куда же следует нанести решающий удар. Не может быть, чтобы Дракон оказался совершенно неуязвимым. Если исходить из того, что ящер был создан искусственным путем, то мастер-алхимик, приложивший к этому руку, не мог не снабдить свое творение некой болевой точкой. Хотя бы ради того, чтобы иметь возможность вовремя приструнить распоясавшееся создание или вновь обратить его в прах, если возникнет такая необходимость.
Размышляя так, Кейлот поднял глаза – в этот момент Самум, сидящий на потолке, высунул длинный язык и стегнул им Дракона, точно плеткой, по обращенной вверх морде, тот зашелся воплями и в отместку наградил саламандру очередным леденящим потоком, от которого Самум без труда увернулся – и увидел третий рог. Тот самый маленький и загнутый вперед. Он был матовым и, судя по тому, что мог изгибаться в разные стороны, являлся не до конца окостеневшим. Кейлоту вспомнился необычный загадочный сон, в котором Кельвида пыталась дать ему некую подсказку. И, похоже, суть этого сновидения начала проясняться только сейчас. Ведь удлиняющееся окно было призвано натолкнуть на мысли об Алмазном Драконе, а стальная щеколда, язычок которой так не вовремя оказался повернутым вверх, являлась неким намеком на его рог.
Но что же надо было сделать с этим рогом?
Кейлот терялся в догадках, но точно знал, что для того, чтобы что-то предпринять, надо сперва оказаться там, наверху, на макушке у Алмазного Дракона.
***
Улучив подходящий момент, Кейлот покинул свое убежище и, ухватившись за один из шипов, вереница которых протянулась от кончика хвоста до самого затылка Алмазного Дракона, ловко запрыгнул ему на хвост. Чудовище, увлеченное охотой, не обратило внимания на неожиданно подсевшего пассажира. Оно продолжало самозабвенно носиться по пещере, в слепоте своей натыкаясь на стены и колонны, оставляя вмятины на первых и опрокидывая последние.
Отталкиваясь от одного конусовидного шипа и тут же хватаясь за следующий, Кейлот поспешил взобраться Алмазному Дракону на спину. И на то была весомая причина: хвост ящера летал из стороны в сторону, как хлыст обезумевшего погонщика верблюдов, натыкался на колонны и сбивал их с такой легкостью, точно это были палки, воткнутые в размякшую после дождя землю. Кейлот запрещал себе думать о том, во что могло превратиться его тело, ставшее посредником одного такого столкновения, и стремился как можно быстрее избежать подобной трагичной участи.