Существовало поверье, что ежедневное превращение демонов ночи, неизбежное и мучительное для каждого из них, являлось страшным напоминанием о том, какое наказание понес в свое время их вероломный родитель. По легенде, Ливрас, самый старший из двенадцати детей верховного бога Симантрона, поддался на уговоры матери и, взяв в руки меч, посягнул с ним на жизнь отца. Его неумелая атака была без труда отражена. В наказание за содеянное Симантрон вытащил скелет из сыновнего тела и обрек Ливраса на вечное существование в образе жуткой человекоподобной змеи. По одной версии, верховный бог забросил полученный трофей далеко за звезды, чтобы отныне пресмыкающийся сын никогда не смог его найти и обрести прежнюю горделивую осанку. По другой, разбросал кости по всему миру. А по третьей, одушевил скелет и заставил его подчиняться себе. В частности, поручал ему следить за бывшим владельцем и расстраивать все его мерзкие поползновения.
– По-моему, нам не составит труда его прикончить, – сказал Лютто, задумчиво наблюдая за неуклюжими телодвижениями Медасфена.
– У тебя своеобразное понятие о благодарности, брат, – мрачно сказал Ватто, развязывая шнурки походного мешка, и когда Лютто в изумлении уставился на него, добавил: – Давай быстрее. Время уходит.
Руководствуясь наставлениями и указаниями брата, Лютто высыпал на землю половину принесенного Медасфеном алмазного песка, а потом быстрыми и точными движениями соорудил из него нечто, напоминающее человеческую руку. Подобное задание было поручено южанину неспроста, поскольку во времена жизни на Атлантисе Лютто успел зарекомендовать себя как превосходный художник. Чтобы не ошибиться в пропорциях, Лютто мастерил искусственную руку максимально похожей на свою собственную и несколько раз сравнивал творение с оригиналом. Когда работа была окончена, и Ватто утвердительным кивком оценил ее пригодность, последовало очередное указание.
– Теперь возьми свой топорик и отруби Кейлоту руку до локтя.
Лютто остолбенел, не в силах поверить в то, что услышал.
– Что?! Я… Да как ты себе это представляешь? Я не смогу! Ты что? Как я это сделаю?
– Лютто, я понимаю, что это противоестественно для тебя. Но сейчас это необходимо.
– Я не буду! – уперся Лютто.
– Ты должен, иначе Кейлота не спасти!
– Нет, – но решительности в этом заявлении было куда меньше, чем в предыдущих репликах.
– Только что ты хотел прикончить Медасфена, – Ватто бросил мимолетный взгляд на неподвижную, простертую на земле и мирно посапывающую фигуру. – Неужели ты – один из многих адептов смерти? Готов поднять свой меч во имя убийства, но не ради спасения?
Лютто потупил взгляд и опустил голову. В похолодевших руках он сжимал рукоять серебряного топорика.
– Проклятье, Лютто! – вспылил Ватто. – У нас нет сейчас времени на препирательства! Если это не сделаешь ты, я попрошу Медасфена! – тот уже начал приходить в себя после недолгого забытья. – Только за это мне опять-таки доведется заплатить известную цену.
Лютто вскинул на брата пылающий ненавистью взгляд и поудобней перехватил рукоять оружия.
– Не придется! Я сам все сделаю!
Он приставил лезвие топорика к сгибу локтя Кейлота. Левой рукой крепко обхватил рукоятку, а ладонь правой возложил на обух топорища и по указанию Ватто с силой надавил на него. Остро заточенное лезвие мягко вошло в плоть и, не встретив на пути ощутимой преграды, быстро отсекло ненужную часть руки. Послышался громкий сочный хруст. Лютто посчитал, что подобный звук еще долго будет мерещиться ему в ночных кошмарах. Он содрогнулся, когда кровь, слишком холодная и слишком черная, как для живого человека, брызнула ему на руки. Впрочем, возможно, это было всего лишь заблуждение, вызванное холодом и недостатком освещения. Лютто предпочел не задумываться над этим. Кейлот, однако, оставался неподвижным. Он не вскрикнул, не содрогнулся… Казалось, это и впрямь было бездыханное тело. Под отрубленной рукой начала стремительно расти черная лужа.
– Ты уверен, что мы не опоздали? – с сомнением спросил Лютто.
Ватто не ответил. В этот самый момент маленький костер погас, оставив после себя тлеющие угольки. Однако, темнее вокруг не стало. Ладони Ватто вдруг вспыхнули ярким карминово-красным светом, а в следующую минуту простерлись над искусственной рукой. Левая легла на запястье, а правая коснулась предплечья. Лютто изумленно уставился на брата: похоже, эти сверкающие ладони принадлежали не ему. Через секунду он понял, в чем дело – на обеих кистях было по шесть пальцев, и каждый оканчивался кривым черным когтем. Свет стал стремительно меркнуть, переливаясь из ладоней южанина в неподвижную алмазную конструкцию, заставляя драгоценные крупицы искриться всеми цветами радуги. Далее последовала неожиданная яркая вспышка, такая ослепительная, что Лютто пришлось закрыть глаза и отвернуться. Даже Медасфен неуютно заворочался в своем нехитром укрытии, которое состояло из каменистой ложбины, прикрытой сверху лапами кривой горной ели, а с боков – остроконечными валунами.