По молодости и глупости я поведал об этом наблюдении своим товарищам по работе, и стали они поить меня по вечерам особым чаем, от которого мой молодецкий сон становился непомерно крепким. Но однажды я потихонечку вылил отвар в сапог огромному монтажнику Дарику, чтобы не утратить бдительности во тьме ночной. Что меня сподвигло на такой поступок? Просто каждое утро бычки-охранники обнаруживали во дворе странные следы вмешательства в окружающий ландшафт, которые они объяснить не могли по причине глубокого здорового сна, но регулярно заставляли тощего Толика скрывать следы непотребства. Стало мне любопытно, что это мои сотоварищи замыслили. Неужто за артефактами подались, вознамерившись разбогатеть в мое отсутствие? И я затаился, выдавая себя за спящего, как можно искуснее. Даже похрапывать начал для достоверности. На что тощий Толик раздраженно швырнул в меня второй огромный сапог Дарика, чтобы я поутих. Я не стал больше нарываться, потому что этот сорок последний размер вышиб из меня огромный сноп искр, и я едва не впал в беспамятство.
Дымыч старательно вытряхнул из трубки пепел, делая многозначительную паузу. На небе прорезались первые лучи солнца, разгоняя серые тучи. А рассказчик набивал трубку из другого кисета, не того, что был в предыдущем заходе. Скоро слушателей окутал голубоватый дымок с привкусом дурманящей лаванды. Дымыч продолжил:
– Теперь мой рассказ вам сновидением покажется, можете не верить, да выслушать его стоит. За полночь мои коварные побратимы по тяжкому труду покинули домик тихо, без лишних разговоров, а я подождал некоторое время и потихоньку отправился за ними, чтобы разрешить свои догадки. Сразу же за дверью увидел я тощего Толика и огромного Дарика, что с шипением дрались за обладание лопатой. Причем жилистый Толик вцепился в древко с такой силой, что аж глаза краснотой заблистали в темноте. Дарик же пытался стряхнуть его, размахивая лопатой над собственной головой.
– Отвянь, рептилия, – шипел с верхотуры Толик, – я первый лопату заговорил!
– Уймись, кровопиец, – отвечал соответствующе Дарик. – Плевать огнем мне на твои заговоры.
Пользуясь тем, что они были увлечены поединком, я проскользнул тайком вглубь дворика, на котором мы еще не уложили плитку и не забетонировали фонарные столбы. Был у меня простой план: отловить мелкого, но проворного узбека Рашида, да вытряхнуть из него правду, поймав на горячем. Так я и поступил. Но едва я уловил хитреца за шиворот, как он вроде и мельче сделался, и перестал косить азиатской рожей, а оброс рыжей бородою, обзавелся носом-картошкой, и, если бы колпак ему, как в мультиках, – так оказался бы вылитый гном. После того, как я его встряхнул усиленно, вышла следующая история…
Дымыч сощурился, обвел всех взглядом, достигнув самой загадочной части своего повествования. Потом затянулся из трубки и с выдохом сказал:
– Весь народ этот жутко до баб наших охочий. А бились князья на этом самом месте не за земли или власть, а за артефакт диковинный – амулет очарования. Кто ни наденет эту блестяшку – сразу в эталоны красоты попадает. Князья, ясное дело, друг дружку поубивали, а амулет так и остался лежать на ристалище, конями притоптанный. Вот и пронюхала про эту легенду нечисть, стала обшаривать округу. Я-то единственный, кто нуждался в работе, остальные за амулетом прибыли. Но нашел его ваш покорный слуга, когда велели мне компостную яму для сада вырыть. Там и лежала эта штуковина странная. Верх ее был – точь-в-точь женская грудь, а к низу оканчивалась она органом неприличным мужеским…
– Что ж ты, Дымыч, на Анджелине Джоли не женился? – хохотнул рыжий Пашка из задних рядов.
Дымыч хитро сощурился и потянул из трубки пьянящего лавандового зелья.
– Это ты, Пашка, глупостью женский пол распугиваешь, а мне этот амулет ни к чему, я и без того женщинам нравлюсь, – спокойно ответил Дымыч.
– А что с амулетом-то потом сталось? – спросила нетерпеливо Мария.
Дымыч торжественно отломил кусок пирожка, обнаружив внутри начинку из яблок, и довольно усмехнулся в бороду:
– А это другая история…
Глава 2
Дымычу стало жарко. Он, как прежде, сидел в тени яблони, свесившей тяжелые от плодов ветви. На неокрашенных досках столика лежали два кисета из темно-синей материи и трубка. Взгляд Дымыча блуждал по этим трем предметам. Он даже не заметил приближения Марии с двумя большими чашками чая.
– Что-то я, как барышня между двумя женихами, выбрать не могу, – горестно вздохнул он, когда услышал тихое: «Будь здоров, Дымыч».
Мария усмехнулась и присела на лавочку рядом с Дымычем, подтолкнув к нему большую чашку с красным цветком на боку и расположив на столе тарелку со свежеиспеченным печеньем.