– Дымыч, а ты ее имя помнишь? Мы бы поискали, чтобы закончить-то твою историю, – вдруг проявил инициативу Пашка.
– Давно это было, Пашка, – признался Дымыч. – В виду собственной вины, постарался я выкинуть из головы воспоминания о событиях этих. Да вот мелочи получилось позабыть, а всю историю – нет.
Дымыч потянулся к вожделенной печенюшке, но Мария внезапно отклонилась, выпрямила спину и произнесла голосом, который никто не узнал:
– Мария ее звали. Но это уже совсем другая история…
И голос этот был так похож на ангельский, что по спине у всех пробежали мурашки.
Глава 3
Дымыч курил сегодня что-то отвратительное. Оно душило и вышибало слезу, как дым от прогорающих палых листьев и пластика. Прямо перед столиком, облюбованным Дымычем, разлилась огромная лужа, рыжая и мутная от растворившейся в ней глины. Пашка старательно ковырял канавку, чтобы слить это «озеро» в овражек.
– Пашка, ты шевелись, – требовала Никитишна.
Никитишна была одета, как обычно, в платье с синими цветами и фартук с выцветшими от многих стирок подсолнухами. Едва где-то в округе появлялся этот наряд – тут же можно было ожидать громогласное приветствие и звучную пронзительную болтовню.
– Никитишна, ты бы отошла, – кряхтел Пашка, деловито работая лопатой. – Глина скользкая – неровен час поскользнешься да выкупаешься.
Пашкино кряхтение не произвело на громогласную Никитишну ровно никакого впечатления, она шагнула ближе и… Никитишна вошла в грязную лужу, как «Титаник» в море, когда его спускали со стапелей, подняв целую волну брызг. Пашку окатило этой волной с головы до ног, на Дымыча попало несколько капель. Он стал оглаживать ухоженную бородку, укрывая усмешку.
– Никитишна, вот на русалку ты не очень похожа, разве что неловкостью… – заметил Дымыч, справившись со смехом.
Пашка утер лицо чистым носовым платком, чертыхнулся, глядя на Никитишну, которая выбиралась из лужи на четвереньках и ругалась на чем свет стоит, упоминая и прорвавший водовод, и производителей труб, и неповинного Пашку, зацепив и всех, с кем недавно имела конфликты. Дымыч почему-то остался неохваченным, она только махнула на него рукой, разбрызгивая рыжую грязь, и поспешно удалилась восвояси.
– Дымыч, а ты и русалок видел? Раз с таким знанием дела заприметил, – хохотнул Пашка, усаживаясь на траву около лужи.
– Чтоб ты понимал, я не просто видел, Пашка, – сообщил Дымыч, выпустив огромное облако дыма. – Даже под чары попал одной такой особы.
Пашка заинтересованно уставился на Дымыча, утирая проступившую от дыма слезу.
– Дымыч! Ты, под чары? Не верю! – рассмеялся Пашка, стягивая мокрую футболку.
Дымыч задумчиво уставился куда-то вдаль, Пашка даже невольно проследил направление его взгляда, но ничего, кроме нависших над забором ветвей сливы не увидел, а выражение лица у Дымыча было таким, будто он увидел что-то очень дорогое, как приятные воспоминания.
– Был я молод и неразумен, – начал Дымыч, выпустив еще одно облачко дыма. – В ту пору болел я практически каждой девушкой, что заговоривала со мной или привлекала внимание. Научиться спасаться от такой напасти – задача сложная. Но это только мужчина поймет. Что тут женщинам ветреным пояснишь? Невдомек, как мы из-за них страдаем…
Пашка старательно закивал головой, но ни слова не произнес, чтобы не вспугнуть такой любопытный рассказ Дымыча.
– Намаялся я со своими горячностью да страданиями, и решил уединиться, – говорил Дымыч, доставая еще один кисет с табаком из кармана. – Предложили мне тогда пойти поработать на одной лодочной станции. Никакого туризма там не предполагалось. База строго мужская, рыбацкая. Да кто бы мог предположить, что попаду я из огня да в полымя…
Дымыч вытряхнул из трубки пепел и стал готовиться набивать ее заново. Пальцы у него ловкие, аристократично изящные, как будто Дымыч не по стройкам да лодочным станциям подрабатывал, а в консерватории виртуозно инструмент пользовал.
– Как только прибыл я в это отдаленное местечко на берегу реки, так сразу ее увидел. Понял тогда, что пропал, не уйти мне от неизбежного. Как же я смогу не залюбоваться такой изящной девчонкой с длинными русыми волосами и небесно-голубыми глазами? Вранье это все, что надо волей обладать. Куда моя воля в тот момент подевалась, до сих пор сказать не могу, – рассказывал Дымыч.
Пашка же зачарованно наблюдал за его точными выверенными движениями. Ведь как будто точно знал Дымыч, какая щепотка табака его странного нужна, да как ее уплотнить надо в трубке для комфортного курения.