При этом, сам собою возникал вопрос — кто в двадцать первом веке, не где-нибудь в глухой тайге, а в европейской части России может обитать в лесной землянке? Может, староверы? Вряд ли. Они-то, как раз, разбежались кто по таёжным просторам, а кто и вовсе по заграницам. Ну, в любом случае, староверы — далеко не худший вариант. Эти ребята, вроде бы, в целом безобидные. А вот вдруг тут хоронятся от цивилизации какие-нибудь невменяемые сектанты? Или одичавшие бомжи? А что они, интересно, тут едят? Уж не заблудившихся ли беспечных и наивных горожан? Откуда тут горожане зимой? А, они их с осени заготавливают. Грибников. Насолят в бочках, им на всю зиму и хватает...
Иван в раздражении мотнул головой, словно бы силясь вытряхнуть оттуда непрошенный бред. Вроде получилось, хоть и не совсем. Впрочем, никакие тревоги не заставили бы его теперь повернуть обратно. Даже бомжи-людоеды не выглядели достаточно пугающими в сравнении с промороженным, безмолвным и безлюдным лесом.
Между тем, терзаемый сомнениями, молодой человек не заметил, как они очутились перед землянкой.
Снег возле неё оказался расчищен аж до самой пожухлой травы, образуя ровную площадку, посреди которой, уперев кулаки в бока, стояло жутковато-комичное... существо. Да, именно так. Другого определения Иван с ходу подобрать не смог.
Ростом оно не доставало молодому человеку до груди, и потому прежде он не разглядел его за высокими сугробами.
Длинная, многократно латаная юбка и платок, повязанный по-цыгански узлом на лбу, позволяли предположить, что существо это женского пола. Дополнял наряд полушубок. Какому зверю принадлежал при жизни грязно-серый, похожий на лишайник мех определить не представлялось возможным. Из-под юбки торчали обмотанные тряпьём ноги, а из-под платка — нечёсаные, с зеленоватым отливом космы.
Однако же, не наряд карлицы привлекал прежде всего внимание, а её нос и глаза. Нос формой и размерами схожий с авокадо свисал до нижней губы. Глаза же, не просто косили, но каждый вращался независимо от другого, как у хамелеона.
В настоящий момент, правый глаз уставился на несколько растерявшегося молодого человека, а левый – на Ерофея Фомича.
— Ну, — проскрипело несуразное существо, — никак у нас гости?
— Ага, — отозвался мужичок. — Это Иван.
— Иван? — карлица всплеснула руками. — Надо же! А я уж подумала — сэр Галахад, рыцарь Круглого Стола!
— Да, нет же! — замахал на неё Ерофей Фомич. — Ты не поняла! Это, и впрямь, Иван. Зовут его так. Скажи ей, Вань.
— Да, — подтвердил Иван. — Зовут.
Вот уж он-то действительно ничего не понимал.
— Хм... — призадумалось существо. — И где ж ты его такого раздобыл?
— Не поверишь! — затараторил мужичок. — Паря-то сам на Поляну вышел! Своими ногами. Там я его и нашёл.
— Сам, значит? Угу. А, давно ли?
— Так, это... — замялся отчего-то Ерофей Фомич. — Стал быть, затемно ещё.
Секунд пять оба глаза кружили, словно играя в пятнашки, пока не сфокусировались на молодом человеке.
— Ванюша, — скрипучий голос зазвучал едва ли не ласково, — ты как, голубь, в лесу-то у нас очутился?
— Я с поезда сошёл, — не стал скрывать Иван. — Можно сказать — по ошибке. Вечером ещё. А потом в лесу заблудился. Если бы не Ерофей Фомич, наверное, замёрз бы.
— Ах, ве-ечером, значит? — теперь взгляд карлицы вновь метнулся к притихшему мужику. — Заблудился, значит? Ты что же это, нелюдь окаянный, над парнем измываешься?! За каким рожном он всю ночь ноги понапрасну бил?!
Ерофей Фомич молча разглядывал макушки елей, старательно пытаясь изобразить невинность на хитрой физиономии.
— Одежонка у него отчего навыворот, а?! — не унималось существо. — Ты присоветовал?!
— Так ить, традиция, — развёл руками мужичок. — Опять же, чего бы и не пошутковать малость? Не из лютости, — выставил он вперёд обе ладони, — а доброго веселия ради.
— И то верно, — согласилась вдруг враз успокоившаяся карлица. — Вот и я нынче пошуткую. Как приснёшь, заплету-ка я тебе бородёнку в сорок негритянских косиц. Волкам да лосям на потеху. То-то ж повеселимся!
Судя по тому, что Ерофей Фомич попятился, прикрыв руками бороду, угрозу он воспринял всерьёз.
Впрочем, карлица на него уже ни одним глазом не глядела. Распахнув сколоченную из горбыля дверь, она махнула рукой Ивану.
— Не стой столбом, Ванюша, заходи. Отогреешься, а тогда и побеседуем.
Иван, вновь начавший замерзать, дважды себя просить не заставил. Согнувшись в три погибели, он юркнул в низкий проём.