— Чего пристал к человеку! — шикнула на него кикимора. — Будто все о них знать должны. Тоже мне, знаменитости! А ты спи, Ванюша. Спи.
Пряный аромат сена дурманил. От печки струилось тепло. Уставшие за сутки ноги гудели. Ивана вновь неодолимо клонило в сон.
Подложив под голову треух и укрывшись тулупом, молодой человек и впрямь вскоре заснул.
***
Иван, хоть и не любил рыбных блюд, однако вынужден был признать, что уха удалась на славу.
Ему, как пострадавшему от щуки, положили щучью голову, чем немало его озадачили. Разбирать рыбьи головы молодой человек не умел, и Ерофей Фомич вдоволь поизгалялся над его неуклюжестью. Впрочем, несмотря на язвительные замечания лешего, еда показалась Ивану божественно вкусной. Так что, когда вся компания выбралась из землянки в морозную тьму, то дух его, находясь в молодом, выспавшемся и сытом теле, пребывал в прекрасном расположении.
Шли всё той же тропинкой, по которой Иван стараниями лешего сначала метался всю ночь, а затем, наутро выбрался из чащи.
На этот раз дорога оказалась вовсе уж короткой. Ерофей Фомич, нещадно фальшивя, затянул было «Белым снегом, белым снегом ночь тревожная ту стёжку замела...», однако едва успел пропеть полтора куплета, как уже и пришли. Нет, не на поляну, а к оврагу, на дне которого бил родник, давая начало ручью, покрытому теперь тонкой ледяной коркой.
Через балку — довольно, надо сказать, глубокую — был переброшен навесной мосток, а сразу за ним, почти на краю обрыва, среди леса возвышался добротный, но не лишенный изящества дом.
Цокольный его этаж, аккуратно сложенный из природного камня, венчал деревянный сруб. Тепло светившиеся окна обрамляли резные наличники, и такая же, в виде растительного орнамента резьба украшала столбы невысокого крыльца. К нему, прямо к ступенькам вела от мостка короткая, расчищенная от снега дорожка. На самом же крыльце гостеприимно горел зелёным светом необычный фонарь — свеча, поставленная в бутылку с отколотым горлышком.
Иван не стал гадать про обитателей дома. И, у спутников своих спросить не успел — слишком быстро вся компания, миновав мосток, оказалась возле дверей. Леший, услужливо их распахнув, пропустил молодого человека вперёд. Подгоняемый любопытством, тот шагнул внутрь, и в следующую секунду... едва не лишился чувств — из полумрака на него кровожадно взирали два неописуемо отвратительных монстра.
Волна первобытного, ни с чем несравнимого ужаса накрыла Ивана с головой, придавив к полу так, словно все, от начала времён, страхи человечества вдруг разом обрушились на него. Ноги подкосились, и, упав на колени, молодой человек, не в силах кричать, заскулил сведённым судорогой, перекошенным ртом обречённо и жалобно. К счастью, руки тоже не слушались, иначе бы Иван выцарапал себе глаза, лишь бы не видеть кошмара столь невыносимого, что и смерть казалась желанной, ибо избавляла от него.
Когда же стучащее пулемётной очередью сердце уже, кажется, готово было разорваться, ужас вдруг отступил. Волна схлынула.
Иван, жадно хватая воздух, действительно напоминал сейчас чудом спасшегося утопающего. Краешком сознания он уловил, как хрипло причитает кикимора, и почему-то поминая взбесившихся обезьян, затейливо матерится леший.
Словно всё ещё не веря в собственное спасение, молодой человек с минуту невидяще озирался вокруг. Наконец, придя более-менее в себя, он обратил внимание на двоих людей, стоявших напротив.
Людей?.. Да, пожалуй, всё же так. По крайней мере, их человекоподобие было очевидным. Хотя тела их с головы до пят покрывала густая шерсть, а лица походили на обезьяньи, однако в глазах светился разум.
Оба были высоки. Первый, ростом поболее двух метров, обхватив голову широченными ладонями, сокрушённо ею качал. Второй же, или вернее — вторая, поскольку особенности фигуры позволяли опознать в ней женщину, виновато улыбалась. Причём, несмотря на внушительных размеров клыки, не возникало сомнений в том, что её гримаса — именно улыбка, а не оскал.
Никакого ужаса не осталось и в помине, зато ему на смену пришло возбуждённое удивление. Иван, конечно же, догадался, кто перед ним.
— Йэти! — воскликнул он.
Ерофей Фомич, до сего момента не перестававший материться, вдруг умолк и глянул на Ивана с укоризной.
— Ну, и на кой было нам голову морочить? Не знает он!.. Енти самые и есть, — леший с видом музейного экскурсовода повёл рукой. — Реликтовые гоминиды. Недостающее, так сказать, звено.
Поджав губы, он многозначительно помолчал и продолжил:
— Вон тот орясина, что повыше, это Ух-ё' Нилбежйыншартсиун. Можно просто Ух-ё, он откликается. А рядом супружница его Вау' Кюлготэтов.