Леший, черпать медовуху из бочонка категорически отказался. Заявив, что как встретишь Новый год, так его и проведёшь, Ерофей Фомич, уже не таясь, извлёк бутыль с остатками самогона и наплескал себе полный ковш.
Дед задвинул речь, а Иван лишь теперь до конца осознал всё волшебство происходящего. Впервые в Новогоднюю ночь, вместо какого-нибудь президента, он слушал настоящего Деда Мороза. Впервые вместо лицемерного вранья – искренние пожелания. Как в сказке!
Дальнейшее отличалось от обычного новогоднего застолья разве что отсутствием телевизора да ещё ненатужностью веселья.
Дед Мороз травил анекдоты, такие же бородатые, как и он сам, но делал это смешно, и все действительно смеялись. Ерофей Фомич, аккомпанируя сам себе на аккордеоне, исполнил арию мистера Икса, а затем умело заиграл "Амурские волны" и Ух-ё с Вау вальсировали с изяществом, которое трудно было от них ожидать.
Иван поглядывал на Снегурочку. Та радовалась со всеми вместе. Шутила, смеялась, на пару с кикиморой лихо отплясывала цыганочку, однако молодому человеку чудилось, что в глазах у неё, отчего-то, затаилась грусть. Поговорить с ней никак не получалось, пока вся компания не вывалила на улицу.
Здесь за домом росла огромная ель. Снег белым пухом лежал на её разлапистых ветках. Рядом были заранее сложены шалашиком дрова. Леший ловко разжёг костёр, а Дед Мороз, стукнув посохом, гаркнул традиционное: "Елочка гори!", и в тот же миг снег на еловых ветвях засиял сотнями разноцветных огоньков. Казалось, будто каждая снежинка горит своим светом.
Иван стоял поражённый, а Ерофей Фомич толкнул его в бок и произнёс буднично:
— Волшебство.
Молодой человек, наверное, долго бы ещё любовался, но кто-то коснулся его плеча. Он обернулся. Снегурочка улыбнулась ему и поманила за собой.
Отойдя немного, они остановились среди деревьев.
— Я тоже хотела сделать тебе подарок, — сказала Снегурочка, и что-то положила Ивану в руку. — Вот возьми.
Молодой человек пригляделся. На его ладони в свете недалёкого костра полудюжиной бриллиантов сверкало изящное кольцо в виде снежинки
— Красивое! Но... оно ведь женское.
— Да, — кивнула Снегурочка. — Отдай его той... — она запнулась, — той, которой не сможешь не отдать.
— Тогда возьми ты!
Иван протянул игравшее на ладони кольцо, но Снегурочка только покачала головой.
— Послушай! Я хотел тебе сказать...
— Не надо, Ванечка, — она прикоснулась к его губам ледяным пальцем. — Мы не будем вместе. Нельзя.
— Да почему?! Мы могли бы пожениться. Или так жить. Как ты захочешь. Я хорошо зарабатываю, а теперь ещё больше буду. Чёрт! — Иван напрасно пытался поймать взгляд Снегурочки. — Мне показалось, что я тоже тебе нравлюсь. Извини, я — идиот!
— Ваня, — Снегурочка по-прежнему не глядела на него, — мне ничего так не хотелось бы как остаться с тобой! Я сегодня ненадолго почувствовала себя человеческой девчонкой. Счастливой девчонкой. Но, я — не человек, Вань. Тепло меня убьёт.
Иван махнул рукой и улыбнулся.
— Да я вижу, что ты вся замёрзшая. Но если дело в этом, мы можем переехать жить куда-нибудь, где похолоднее. В Заполярье какое-нибудь. Не представляю пока, чем я стану там заниматься, но что-нибудь придумаю!
— Я не об этом тепле. Я о настоящем. О любви. В первое брачное утро от меня останется только лужа. Так-то.
— А...
Иван сразу не нашёлся что сказать, а затем не успел. Возникшие будто из ниоткуда леший с кикиморой утянули его прочь и едва ли не силой влили изрядную порцию самогона.
— Ерофей Фомич! — еле отдышался от выпитого Иван. — Погодите! Мне надо было поговорить. Вы не понимаете!
— Всё я, паря, понимаю, — хлопнул его по плечу леший. — Пойдём-ка в дом. Простынешь тут в шанелке своей.
Иван, не сопротивляясь больше, побрёл за лешим.
В доме никого не оказалось. Ерофей Фомич усадил молодого человек за стол и налил полный ковш.
— Пей.
— Не хочу, — мотнул головой Иван.
— Пей, паря, это — анестезия. Давай-ка под перепёлочку с грибами тушёную.
Иван выпил. Затем ещё.
— Она сказала, что растает, — жаловался он заплетающимся уже языком.
Леший поддакивал да подливал, и вскоре сон свалил-таки Ивана с ног.
Проснулся он засветло в мягкой кровати под пуховой периной. Мутило, и голова болела нещадно. Оделся и до гостиной добрался с трудом.
Там за столом сидели все, кроме Деда Мороза и Снегурочки.