Владимир, тот самый единственный пассажир, вздохнул ностальгически. Когда-то они с родителями ездили сюда довольно часто: и осенью, в грибную пору – на выходные, и летом – на месяц-полтора, помочь бабушке с дедушкой, а заодно половить с дедом рыбу в озерке, набрать в плетенную бабушкой корзинку ядреных, сочащихся солнцем ягод земляники и набегаться по опушкам густого леса, и зимой – на недельку, покататься на лыжах вместе с соседскими ребятами, так же, как и Володя, приезжавшими погостить…
Но это было почти двадцать лет назад. С тех пор две окрестные деревни опустели, а в их Мышкине остались дед и пять или шесть старух. Почти все дома стояли заколоченными, пялясь в лес и на дорогу почерневшими ставнями. Дед стал совсем старый, седой, беззубый, но перебираться в город отказывался категорически, и Владимир время от времени навещал его с тем, чтобы помочь по хозяйству и поохотиться. Ездить сюда на электричке было неудобно, однако единственный проселок настолько развезло и размыло сентябрьскими дождями, что Владимиру не захотелось рисковать недавно купленной «Тойотой».
В этот вечер он ничего не делал. Дед, обрадованный встречей, сразу потащил внука за стол, налил стопочку, за ней – другую, и только наутро, с изрядного похмелья, Владимиру начали вспоминаться обрывки вчерашней беседы.
Он, кажется, хвастался деду своим арбалетом. В отличие от охотничьего карабина – хотя и карабин у Владимира имелся, и не из худших – арбалет стрелял совершенно бесшумно. На кабана или лося он не годился, а вот пострелять из него фазана, утку или зайца можно было даже лучше, чем из ружья. И высказывал намерение пойти охотиться на болото. А дед… что же дед такого сказал? А! «Не ходи, Вовка, пропадешь ни за грош. Там и не такие, как ты, сгинули без следа…»
Болото в лесу действительно было, и обширное. Собственно, деревни опустели не в последнюю очередь из-за заболачивания земель. А попытки на нетрезвую голову прогуляться в лес, которыми грешили деревенские мужики, отняли не меньше десятка жизней уже на памяти Владимира.
Но Владимир охотился только трезвым, в лесу ориентировался хорошо, увлекался экстремальным туризмом и прошел не одну «школу выживания», а главное, знал, что под осень на болоте всегда хватает жирной дичи. И вдобавок не страдал никакими суевериями.
Поэтому, подправив деду сарай и крышу, отремонтировав завалившуюся клетку в крольчатнике, перевезя собранный картофель с огорода и переделав еще кучу больших и малых дел, Володя вынул из рюкзака арбалет, охотничий костюм – футболку, штаны и штормовку, разрисованные корой и листьями, и высокие резиновые сапоги с теплым носком, на рассвете повязал голову банданой цвета хаки и отправился в лес.
Погода стояла еще теплая, ногам довольно быстро стало жарко. Володя убедился, что дед был прав: болото подступало уже к самой деревне, под ногами хлюпали замшелые кочки. Вскоре он спугнул косулю.
Следовало затаиться.
Заведу себе собаку, подумал Владимир. Плохо без собаки. И охотиться, и вообще… Собаку и кота. С собакой буду на охоту ходить, кот… ну, просто для уюта в доме. А где кот, там и жена заведется рано или поздно.
Плохо одному…
Он впервые подумал об этом так явственно спустя три года после смерти родителей, и в груди больно кольнуло. Внезапно сбоку ему почудилось какое-то шевеление, – доля секунды, и взведенный курок чуть слышно щелкнул, а короткая тяжелая стрела пошла в цель.
Не попала.
Кто-то стремительно подскочил с кочки и перехватил его стрелу. Владимир не успел даже восхититься реакцией – просто остолбенел. На кочке восседала огромная лягушка и пялилась на него круглыми желтыми глазами, держа в пасти его стрелу.
– Э, – глупо сказал Владимир, – болт отдай.
Лягушка иронически сморгнула.
– Ну, это… красна девица, давай я тебя поцелую, и ты выйдешь за меня замуж, – предложил Владимир.
Желтые глаза мигнули, лягушка напряглась – и сделала длинный прыжок. Владимир невольно отшатнулся, прикрыл рукой глаза, а когда открыл – перед ним стояла женщина и протягивала ему стрелу.
– Как звать тебя, добрый молодец? – спросила она.
Голос у нее был низкий, с глубокой горловой хрипотцой и… неумелый какой-то. Как будто болотная жительница годами ни с кем не разговаривала.
– Вовка.
– А по батюшке?
Тут Владимир замялся. Дед и бабка из деревни Мышкино отличались здравомыслием, а вот другие дед и бабка сделали выбор в пользу красоты и назвали сына Цезарем.
– Владимир Цезаревич, – наконец признался он.
– Цесаревич, – удовлетворенно подытожила женщина. – Царевич, стало быть. Так цаловать-то будешь или как?