В редкие перерывы Дэнни любил погружаться в мир грёз. Для этого ему не требовалось курить особую траву или заправляться виски. Четырнадцатилетнему скитальцу, оставившему отчий дом в нищей провинции, Господь подарил слишком богатую фантазию, не вручив ни шиллинга на жизнь. А жизнь, как известно, без монет существовать не может, поскольку всё для её поддержания продаётся и покупается.
На волнах сладких мечтаний глаза Дэнни замирали на одной точке. Серая реальность тускнела, её место занимало разноцветье волшебного мира. При этом мальчик выглядел, словно восковая кукла из музея. Но внутри, в бурлящем образами сознании, разворачивались нешуточные страсти…
***
Он падал с высоты птичьего полёта.
Тело сковал ледяной страх, хотелось закричать, позвать на помощь. Но вместе со страхом пришло наслаждение тишиной и безграничным зелёным пространством долины. Падение постепенно замедлилось, Дэнни плыл по воздуху, словно по течению тёплой тропической реки.
Мимо пронеслась стайка птиц размером с журавля.
– Привет, Дэнни! – пропели птицы, щёлкая длинными тонкими клювами.
– Привет, – удивлённо ответил мальчик, проводив взглядом жёлто-зелёные создания.
Падение остановилось, Дэнни висел в желтоватой дымке, разглядывая долину. А смотреть здесь было на что. Размером с голову слона розовые бутоны раскачивались, напевая грустную мелодию, махая листьями в такт. Их язык поначалу показался незнакомым, но с каждым куплетом слова проникали в сознание всё глубже – вскоре Дэнни подпевал.
Внизу кто-то шёл, тяжёлые шаги чередовались со скрипом. Из туманной дымки вынырнули раскидистые кроны, усеянные разноцветными шариками. С десяток толстенных деревьев вальяжно подошли и обступили гостя. И хотя глаз на стволах Дэнни не обнаружил, но почувствовал, что его разглядывают. Самое большое дерево ухватило ногу гостя толстой веткой и сильно потянуло.
– А-а-а! – закричал мальчик, полетев вниз …
***
На пороге стоял хозяин.
– Опять дрыхнешь, лентяй!
Ежедневно в скобяной лавке повторялся один и тот же сценарий. Врываясь словно ураган, Паркер безжалостно пинал работника, отчего с Дэнни не сходили синяки. Обычно это случалось в полдень, когда хозяин успевал принять дешёвого виски, вонь которого вызывала у парня отвращение. Злобные глазки бородача Паркера просматривали записи в книге продаж, сверяя с оставшимся товаром. Хозяин несколько раз скрупулезно пересчитывал выручку, забирал всё до пенни, не оставляя даже на сдачу. Бросая напоследок неизменное – бездельник. После чего доставал из-за пазухи пузатую бутылку виски, делал большущий глоток и быстро уходил, что не исключало неожиданного возвращения.
Но вечером лавочник появлялся редко. Когда тьма опускалась на узкие улочки, а газовые фонари потоками жёлтого света прорезали город вечного тумана, Дэнни приподнимал доску в полу, доставал завернутую в тряпку толстую тетрадь, пузырёк с чернилами и перо. Вспоминая видения, мальчик неторопливо записывал всё аккуратным почерком. И даже не знал зачем, ведь напечатать это в виде книги или в журнале он никогда не сможет. И кроме него это никто не читает. Хотелось бы ещё сделать иллюстрации, но рисовать чернилами Дэнни не хотел. А без цветных карандашей в рисунках не будет того непередаваемо яркого волнующего ощущения запредельного мира.
Доставая из кармана маленький потёртый кошелёк, мальчик каждый вечер пересчитывал заработанные гроши, стараясь распределить скудный доход. По воскресеньям рассчитывался с кафе за пирожки – сразу за неделю. Ещё нужно отложить на новые тетради, которые имели свойство заканчиваться всё быстрее. Дешёвые чернильные перья постоянно ломались, приходилось писать обломком. И всё чаще посещала мысль, что придётся урезать обед до двух пирожков, что даст хоть и мизерную, но всё же экономию.
С мрачными думами Дэнни гасил свечу и ложился на жёсткий топчан. В усталое тело сон приходил быстро, вновь отправляя в сказочный мир, где над розовыми бутонами парили прекрасные феи, а чудные птицы напевали волшебные гимны Солнцу. Проснувшись утром, мальчик всегда жалел, что расстался с волшебной страной и с нетерпением ждал следующего погружения.
Иногда в скобяную лавку заглядывал Чарли – просто так, поговорить о жизни. Башмачник любил рассказывать о своей бурной молодости, о работе на большой обувной фабрике. Нанявшись грузчиком в семнадцать, он дошёл до мастера в двадцать пять, а в сорок стал управляющим. Дэнни не раз порывался спросить, что заставило Чарли бросить тёплое местечко, но всякий раз вопрос отодвигался на потом.