– Наказаний? – Джейн инстинктивно одёргивает руку: – Извините, – теряется: – А… кто? Кого? Почему наказаний?
Рыжеволосый ирландец клонит голову набок, во взгляде профессиональный интерес. Джейн понимает этот взгляд неверно, ей кажется, что её в чём-то подозревают, и она лихорадочно перебирает события последних недель. На ум не приходит ничего, кроме неоплаченной парковки и среднего пальца, показанного нахалу в супермаркете. На ней нет никаких преступлений. Она чиста. Тогда зачем он здесь? Зачем? На самом деле лейтенант удивляется другому: как гадалка может задавать подобные вопросы? Она обязана знать.
– Роберт Гук. Это имя вам что-нибудь говорит? – следует вопрос. Лейтенант закладывает большие пальцы за ремень и распрямляется во весь рост. Ждёт ответа, смотрит внимательно.
Джейн рассеяно трёт лоб: дело не в ней и потому можно расслабиться. Но только отчасти, она по-прежнему не понимает, чего от неё хотят: – Нет… кажется нет. – Медленно произносит она и пожимает плечами. Внимание мужчины приятно, хочется задержаться в нём. – Точно нет. А кто это?
– Хм… – лейтенант переминается с ноги на ногу. Он ожидал другого ответа. – Один из заключённых федеральной тюрьмы. Впрочем, это не имеет значения. Если вы его не помните, – массивные плечи приходят в движение, ткань рубашки напрягается. Вместе с тканью напрягается и Джейн. Она невольно представляет, каково это засыпать и просыпаться под этой тяжелой рукой.
Дугал извиняется:
– Простите. Вероятно, произошла ошибка.
– Погодите, – теперь, когда опасность окончательно миновала, Джейн жаждет подробностей: – Давайте разберёмся, уж если вы пришли. Я – Джейн Эвиган, верно? Вы направлялись именно ко мне? – лейтенант кивает. – Тогда расскажите, кто такой Роберт… как там его зовут?
– Гук, – с неохотой произносит лейтенант. – Его приговорили к электрическому стулу. Сейчас он находится в камере смертников. За сотрудничество со следствием и признательные показания он попросил… попросил… – по лицу лейтенанта пробегает волна, он отворачивается и говорит глухим голосом: – Попросил встречи с вами.
– Со мной? – Джейн искренно изумляется. Говоря откровенно, её удивляет не столько плата за встречу, сколько сам факт: кто-то прислал офицера, чтоб назначить ей свидание. – Вот это новость. А он какой? Этот Гук? – Лейтенант не понимает вопроса и Джейн просит: – Опишите его, как он выглядит?
– Среднего роста, седой, шрам у виска…
В памяти клубится туманный образ, Джейн перебивает:
– У него длинный ноготь на левом мизинце?
Лейтенант на мгновение замирает:
– Да. Был когда-то. Насколько я помню. Сейчас ему это запрещено.
– Я вспомнила! – Джейн кладёт ладони на щёки. – Это было… давно. Почти два года назад. Тринадцатого июня он приходил ко мне. Да–да, так давно. Можете вообразить? Мы виделись всего четверть часа, не больше. Я га… – слово застревает на языке, Джейн спотыкается. Она ясно припоминает тогдашнее "гадание". Впрочем, думает она, это не наказуемо. "Я не сделала ничего дурного". – Он ждал машину из автосервиса, зашел в студию… мы просто поболтали. Всего-навсего.
– Я понял, – лицо лейтенанта становится серым, как мышиная шкурка. Он смотрит поверх головы. – Только знаете, леди, если человек за пару дней до своей смерти чего-то просит, значит, это имеет для него значение. Я в этом уверен.
Если бы у Джейн была пара минут, чтобы вдуматься, она непременно бы согласилась, что близость смерти – весомый довод. Чем ниже нож гильотины, тем дороже минуты, их не тратят на случайные встречи.
– Но послушайте! – Джейн резко поднимается, стул, на котором она сидела, отпрыгивает в сторону, качается и падает навзничь. – Я действительно ничего не знаю! Не представляю, чем я могу помочь этому…
Лейтенант прячет взгляд в пол. Подумав, он подаёт визитную карточку с адресом и телефоном, предупреждает, что если Джейн что-либо вспомнит или совесть и сострадание пробудятся в ней, то она может приехать. "Только поторопитесь, мэм. Времени совсем мало".
Краска бросается в лицо Джейн: "Какое вы имеете право меня оскорблять?" Она цепляется лейтенанту в рукав, тот медленно и брезгливо убирает руку.
Прощаясь, он качает головой - рука по привычке взлетает к козырьку, фуражки на нём нет, - и шагает в дверной проём.
"Что за… – у Джейн вырывается нецензурное слово. Зачаровано она глядит на дверь, слушает мелодию колокольчика. В голове проползают все мыслимые и немыслимые ругательства. – Что происходит вообще?"
Полчаса уходит, чтоб привести себя в порядок. Успокоить дыхание и вернуть ясность мыслям. "Он сказал времени мало, - Джейн мысленно прокручивает разговор. – Это значит недели… две или три. Если меньше – не было смысла приезжать".