Джейн не уехала. Вечером в номере она составила свой гороскоп. Она впервые столкнулась с подобным явлением – звёзды молчали. Будто они забыли про неё или не хотели говорить.
Или Джейн исчезла из Вселенной.
Абсолютная Пустота.
***
Роберт заламывает руки, просит прощения за вчерашнее происшествие, кажется, вот-вот и он опустится на колени. Джейн это неприятно и она пожимает плечами: "Какие мелочи!" Чтобы быстрее начать (и быстрее закончить) она садится за стол (запах ударяет в нос) и говорит:
– На чём мы остановились?
Роберт трёт пальцами виски, будто ему предстоит решить сложную математическую задачу, молчит. Несколько раз открывает и закрывает рот – решает с чего начать.
***
Старуха Невилл спросила, сколько камней лежит на венце колодца, я ответил, что не знаю. Какое это имеет значение? Она спросила что-то ещё, прикрикнула на меня. Я разозлился и ушел спать в машину.
Утром, знаешь, всё изменилось. При ярком свете краски тухнут, цвета выгорают. Я ещё раз поднялся на холм, нашел там жухлую траву, несколько развороченных кротовьих куч, чахлые мескитовые кустики, камни, мох. Ничего интересного. Впрочем, вид по-прежнему оставался великолепен. Над полем дрожало марево, Сьюпертаун сгинул в раскалённом воздухе – его почти не было видно.
Я раскинул руки в стороны, встал, чтобы видеть свою тень прямо перед собой. Начал медленно поворачиваться. Хотел увидеть панораму окрестностей. Как-то в Детройте я был на выставке, там один художник нарисовал круговую картину – так же, как здесь, с самой высокой точки.
Я поворачивался, а глаза непроизвольно шили по сторонам, искали колодец.
С ним явно что-то происходило. Мастер выложил горловину колодца из двенадцати крупных камней. Он стесал их на конус и плотно подогнал, получилось нечто похожее на ромашку. Только с отверстием внутри. Однако там был тринадцатый камень. Похожий по форме и размерам на остальные - будто каменщик оставил его про запас, - он лежал сверху горловины. И… это самое удивительное… Представь, что на круглой лавке сидят двенадцать крепких мужчин. Плотно сидят, так что ладонь не вставишь между ними. И тут подходит тринадцатый. Он пытается всунуться. Мужчины подвигаются, образовывается щель, тринадцатый давит, но не может влезть. Не сразу. Он оказывается выше остальных, торчит. Нечто подобное происходило и с тринадцатым камнем. Под ним была щель, и ближайшие камни промялись, но всё же тринадцатый был лишним. Чужим.
В колодце плескалась вода, я кинул голыш и услышал плеск. И тут же сумасшедшая мысль: "Что если?" Ну… ты понимаешь… Я толкнул ногой тринадцатого… Он оказался тяжелее, чем можно предположить, фунтов шестьдесят или семьдесят и не поддался. Я навалился сильнее и спихнул его. Через секунду вода ответила – не думай, что я оговорился, более всего это походило на речь, – "уомп-па-уга!", из колодца дыхнуло чем-то… Помнишь, как пахнет на рыбных ярмарках? Примерно так.
Я заглянул внутрь, прямо подо мной лежал глаз. Нет, неправильно. Прямо на меня смотрел глаз. Глаз с твоей гравюры. Три створки, два зрачка. Будто чью-то голову сдавило гигантскими тисками и два глаза объединились в один.
Минуту я смотрел, как зачарованный. Может, дольше.
Следующее, что я помню: лежу на спине, голова гудит от удара о землю, а надо мной нависает милашка Невилл. Она долбанула меня прикладом в плечо.
– Вижу, вы познакомились. Вот и прекрасно. Теперь ты не сможешь сказать, что я выжила из ума.
Шишка на затылке вылезла с кулак величиной. Я встал, отряхнул брюки. Перед глазами мелькали розовощёкие ангелочки, тыкали в меня стрелами. Оглянулся на колодец, сосчитал камни. Двенадцать. Ровно двенадцать и никаких зазоров между ними.
Солнце творит страшные вещи, решил я. Ходить в такую жару без шляпы – безумие.
– А ты ещё разок загляни, – подначила старуха. – Погляжу, как тебя выручит шляпа.
Машина завелась только на следующий день. К тому моменту я многое знал о… НЁМ, о хозяйке Барренхилла и о здешних манерах.
Старуха провела со мной беседу, нечто похожее на инструктаж. С левой ноги не вставать - никогда и не при каких обстоятельствах, даже если сидишь в кресле-качалке. (Невилл предпочитала это плетёное кресло.) Нельзя надевать двух разных носков – устойчивое число разъединяется. Нельзя держать вилку в левой руке… уже не помню почему. Недопустимо чтобы линии пересекались. "Все предметы укладываются в меридианы, - говорила старуха. – Эти энергетические линии не должны пересекаться".
Тут я и вспомнил про тебя, Джейн Эвиган. Про твою теорию хороших чисел и правильных композиций.
Я размышлял, а старуха продолжала рассказывать "правила поведения в Барренхилле". Нельзя зажигать огонь с первой спички. Она должна погаснуть. Причём нельзя задувать её сознательно, она должна погаснуть сама.