Пили коньяк. Хороший. Наверное, оттого перебрали и нажрались до свинячьего визга, когда Драгун, будучи лет на пятнадцать моложе Венеры Алексеевны, стал делать ей недвусмысленные предложения. Венера выглядела польщенной, но на увещевания не поддалась.
– Вот же гадость! – посетовал вслух кандидат в губернаторы, – надо что-то с моей мордой делать, с долбанными мешками.
Он попытался размять лицо, энергично потёр под глазами, но добился того, что щеки покрылись большими красными пятнами. Словно его кто-то отхлестал в порыве бурной ревности.
Марченко вспомнил о жене, и его лицо стало недовольным. Дело в том, что жена не на шутку увлеклась Востоком, всеми этими икебанами, философиями дзэн, восточными календарями, йогой. Читала толстые книжки, занималась растяжками, забрасывала ноги за голову. Она даже в сексе пыталась использовать позы йогов. Но Иван Максимович, которой в потёмках иногда путался с частями тела жены, принимая голову за ноги и наоборот, вскоре отверг эти эксперименты.
Несколько раз он артикулировал ей о своей озабоченности этим странным увлечением, но был послан по известному направлению, и пришлось подчиниться.
В глубине души Марченко подозревал, что у благоверной появился любовник – молодой инструктор йоги, которого он однажды разглядел сквозь прозрачное стекло. Мускулистый парень, высокий, стройный, чернявый, умел изгибать своё тело так, будто оно было гуттаперчевым, без костей. Они, его жена и инструктор, смогли бы без проблем заниматься совокуплением в какой-нибудь замысловатой асане типа моста или собаки мордой вниз.
Чтобы проверить подозрения, Иван Максимович один раз даже отправился с женой на занятия. Но после первой растяжки, когда он едва возвратил ноги своему телу, от идеи с йогой пришлось отказаться.
Кстати говоря, супруга у него была почти на двадцать лет моложе, как и у других служивых его ранга. Мода на молодых жен тоже достигла их региона, хотя и отдаленного от столицы многими тысячами километров.
А что, он, Марченко, хуже других, что ли?
Вообще, телевизоры и интернет делали удивительные вещи – они позволяли чиновникам держать тренд, обозначить актуальную тему: как в случае с флэшмобом "челлендж манекен", так и с молодыми женами.
Розовые пятна постепенно расплылись по щекам. Теперь Иван Максимович выглядел покрасневшим, точно был вызван на ковёр в вышестоящий кабинет, где ему вставили хорошую клизму.
"Да, лицо не пойдёт! Надо над ним плотно поработать".
Марченко плеснул в глаза водой из-под крана, ощутив её ледяной холод. Ему стало полегче. Он вспомнил о жене. "Чёрт с ней, пусть делает, что хочет, только бы не приставала со своим Востоком! Совсем свихнулась".
Он отправил её на месяц в Южную Францию, на побережье Атлантики. Жене не мешало проветриться, пожить в коттедже, купленном Иваном Максимовичем, когда он занимался бизнесом до перехода на госслужбу. Пусть освежит мозги своим дзэном, а ему морочить голову не надо.
"Итак, на чём мы остановились?"
– Голова моя машет ушами, как крыльями птица! Тьфу, что за бред! И привязался этот Есенин!
Он вспомнил, что в комнате на столе осталась лежать ещё не правленая речь на предстоящем выступлении перед избирателями. Хотя речь писали спичрайтеры, всё равно почитать не мешает. Хорошо, если напишут что-нибудь внятное, а то затолкают в текст всякую ерундятину, потом выкручивайся. Марченко как-то читал, что президенту Клинтону речь писали три спичрайтера: один отвечал за общий текст, другой вставлял идеи, а третий втюхивал байки и анекдоты. Но Клинтону было легче – у него, кроме живых помощников, телесуфлеры ещё стояли.
Да, стоило почитать и проверить, чтобы наличествовали простые незамысловатые словечки, известные поговорки, которые так любят нищеброды. Чем больше, тем лучше. Псевдонародность – важный имиджевый штрих, украшающий физиономию любого избранника.
Пора было заканчивать с тренировкой перед зеркалом.
Иван Максимович улыбнулся во весь рот, поднял руку в приветствии. Укороченная бровь явно была не к месту, смазывала образ, ибо у областного вождя не могло быть только полброви. Он должен быть перед народом весь, единый и неделимый, как Россия, со всеми частями тела в целости.
Он почесал голую грудь. Сколько хренотени с этими выборами, сколько ненужной суеты. И ведь не соскочить никак, раз подписался!