Крышка сама собой захлопывается, слышен звук, точно на неё двигают нечто тяжёлое, вроде сундука. Прислушавшись, я слышу над собою твой голос, что-то нестройно поющий по-французски, кажется:
«C'est la danse des canards
Qui en sortant de la mare
Se secouent le bas des reins
Et font coin-coin
Fait's comm' les petits canards
Et pour que tout l' monde se marre…»
Тру виски – словно какое-то мутное облако окутало часть мозга… Неожиданно для себя кричу вверх: «Ты что там – самогон нашла?».
Я принимаюсь шарить по стенкам погреба – объёмистый, прежние хозяева, видимо, были трудолюбивыми людьми, не поленились выкопать такое… Нащупываю выключатель, щелчок – и прямо передо мной загорается маленькая лампочка. Странно, ведь ты уверяла меня, что тут нет никакого электричества, что его отключили, ещё когда умерла эта твоя бабушка или кто она там тебе была, – но вот эта лампочка… Продвигаюсь вперёд, – впечатление, что погреб длиною в несколько домов, равных тому, под которым он вырыт.
Вблизи видна пара бочонков, сдвигаю с одного крышку, и в нос бьёт смрад сгнивших фруктов – похоже на абрикосы. Со злостью толкаю бочонок – он валится на бок, слипшаяся заплесневелая масса ползёт по полу, её вид напоминает мне огромную раковую опухоль, что я видел в анатомическом театре, заспиртованную и отвратительную.
Вой доносится снова – я слышу цоканье собачьих когтей по бетонированному полу погреба… Задушенная мною дворовая собака – оказывается, я повредил ей шею, и голова болтается на боку – радостно кидается ко мне, волоча заднюю ногу – почему я не удивляюсь? Собачьи глаза озорно блестят в полумраке – машинально провожу ладонью по её морде и стряхиваю с пальцев слюну.
Животное отстраняется от меня, пытается понюхать гнилую абрикосовую массу, которая вдруг оживает и обволакивает собаку, словно коконом…
Собравшись с силой, бью кулаком снизу вверх в тяжёлую крышку надо мною – та вдруг легко подаётся.
В комнате за время моего отсутствия произошли некоторые изменения: вся немногочисленная мебель сдвинута в угол, на полу стоит подсвечник из ноги козы, причём кто-то заменил в нём свечу с обычной парафиновой на какую-то странную восковую. Я присаживаюсь на корточки, охая от боли в подвёрнутой ноге, и вижу, что в воске самодельной свечи отчётливо видны мёртвые мухи – она наполовину состоит из мух…
Ты подвешена за руки к потолку, плоть с твоих ног, с икр уже кем-то объедена. Ты, странно… ты лишь беззвучно разеваешь рот, потому что не можешь кричать… из твоего рта мне под ноги начинают сыпаться зубы, следом шлёпается язык. Я страшусь поднять голову, чтобы увидеть, что же с тобою происходит – но моё любопытство вознаграждается помимо моей воли – твоя кожа с мокрым хлопком падает у моих ног.
Всё же поднимаю глаза – навстречу моему взгляду с потолка, взявшись из ниоткуда, спускается ещё одна петля – для меня, я так понимаю. Кто-то толкает в спину, прямо к этой петле… я трясу головой, прогоняя морок, и отчётливо слышу, как толкавший отступает – слышен сзади грохот шагов, как будто он обут в сапоги, что грохочут, словно копыта.
Не оглядываясь, распахиваю дверь, ведущую на веранду, но вместо дверного проёма передо мною огромная собачья пасть, источающая зловоние. Шарахаюсь назад, щёку задевает свисающая с потолка петля – и я на миг ойкаю, потому что она оставляет влажный след на щеке. Вытираю и обнюхиваю ладонь – пахнет кровью и абрикосами. Дверь сама собой закрывается и вновь распахивается… ничего сверхъестественного – открытая дверь и свет луны, пробивающийся в окна веранды.
Выхожу на крыльцо, и меня передёргивает: все деревья во дворе увешаны собачьими трупами, покачивающимися от лёгкого ночного ветра. Обернувшись, вижу в глубине дома, как твоя петля лопается, и ты шлёпаешься на пол, пытаешься подняться на полусъеденных ногах…
***
…Я просыпаюсь от того, что ты играешь со мной – я с охотой, ещё полусонный, отвечаю на твои ласки… какой у нас тут запах, нам нужно помыться сегодня же! Ты оказываешься сверху. В комнате, я вижу сквозь полуприкрытые веки, становится темнее, потому что твоё тело в позе «всадницы» на мне словно закрывает лучи весеннего солнца, бьющие в окно.
Всё кончается быстро.
«Ну и ерунда же мне снилась – бормочу, прикрыв глаза. – Дом твой действительно…»
Вместо ответа мохнатая когтистая лапа гладит меня по щеке, царапая, и я, ойкая от боли и морщась от запаха псины, окончательно просыпаюсь – чтобы увидеть голову той самой несчастной собаки, которую я вчера задушил, на твоих плечах.