Исследование архивов подтвердило правоту Хайна. Восточно-германские власти, пекущиеся о самосохранении, прилагали много усилий для того, чтобы уловить настроения молодежи. Для этого они регулярно заказывали исследования, большинство которых проводила организация с жутковатым названием Центральный институт исследований молодежи (основан в 1966 году). В 1966–1990 годах сотрудники института провели несколько сотен опросов старшеклассников и студентов вузов, молодых рабочих и т. д. Руководство института не было вправе ни исследовать другие демографические группы, ни публиковать результаты своих исследований. (Эти материалы, ставшие доступными после воссоединения Германии – настоящий кладезь информации для ученых, изучающих жизнь в ГДР.) Респондентов спрашивали, например, согласны ли они с утверждениями “Я придерживаюсь марксистско-ленинского мировоззрения” или “Я люблю Восточную Германию”.
Хольгер Луц Керн и Йенс Хайнмюллер – немецкие ученые, преподающие в Соединенных Штатах, – изучили эти данные, чтобы понять, как удовлетворенность граждан ГДР своей жизнью и поддержка ими режима соотносились с доступностью западного вещания. Они опубликовали результаты в статье с провокационным названием: “Опиум для народа: о роли иностранных медиа в стабилизации авторитарных режимов”. Керн и Хайнмюллер обнаружили, что восточногерманская молодежь, которая могла смотреть передачи западного телевидения, в целом была более довольна жизнью и режимом. А молодые люди, жившие в Долине невежд, были в большей степени политизированы, критически настроены по отношению к режиму и – самое интересное – склонны к обращению за выездными визами. По словам Керна и Хайнмюллера, “неожиданно для марксистов капиталистическое телевидение, похоже, выполняло в коммунистической Восточной Германии ту же роль, которую Маркс приписал религии в капиталистическом обществе, объявив ее ‘опиумом народа’”.
Керн и Хайнмюллер сочли это эскапизмом: “Западногерманское телевидение помогало восточным немцам ежевечернее сбегать от коммунизма по меньшей мере на пару часов, что делало их жизнь более терпимой, а восточногерманский режим – легче переносимым… Влияние западногерманского телевидения привело к тому, что поддержка режима со стороны населения выросла”. Как бы то ни было, доступ к превосходным западным развлечениям (у ГДР ушло много лет на то, чтобы научиться снимать качественные развлекательные программы, которые могли бы составить конкуренцию зарубежным) деполитизировал широкие слои населения Восточной Германии, несмотря на то, что правительство не мешало людям узнавать из западных новостей о несправедливости восточного режима. Западное телевидение делало жизнь в Восточной Германии легче и одновременно осложняло борьбу диссидентского движения. Протест начал созревать именно в Долине невежд: ее обитатели были гораздо менее довольны жизнью, чем немцы, находившие убежище в увлекательном мире “Династии”.
Если судить по этим исследованиям, молодежь особенно склонна к эскапизму, к тому же мы почти не располагаем данными о предпочтениях взрослых жителей ГДР. Возможно, здесь теория об “освобождении через гаджеты” имеет некоторые основания. Взрослые, разочарованные тем, что “социализм с человеческим лицом” так и не наступил, вероятно, были сильнее подвержены фрустрации и оттого легче обращались к политике под влиянием манящих картинок западного капитализма. Пол Беттс, английский ученый, изучавший восточногерманскую культуру потребления, отмечал, что “явления, якобы преодоленные государством во имя великого социалистического эксперимента (субъективные пристрастия, личный комфорт, товарный фетишизм, иррациональное потребительское поведение), неожиданно обернулись его могильщиками. По иронии, люди отнеслись к мечтам о лучшем мире, мире изобилия, серьезнее, чем показалось государству, так что государство поплатилось за свою недобросовестную рекламу”. Популярная шутка того времени гласила: “Марксизм работает, если речь идет не о машинах”. (Кажется, китайцы усвоили восточногерманский урок. В 2010 году они купили у “Форда” марку “Вольво”.)
Опыт ГДР показывает, что в авторитарном обществе СМИ могут играть гораздо более сложную и противоречивую роль, чем вначале полагали на Западе. Вначале исследователи сильно недооценивали жажду развлечений, а информационному голоду (особенно если речь идет о политической информации), напротив, отводили слишком важную роль. Каким бы ни было давление извне, большинство в итоге сумеет приспособиться даже к самой жесткой политической ситуации посредством телевидения, искусства или секса.