– Ну что ж молодой человек, я тут подумал и решил, что, возможно, можно будет попробовать оставить вас на испытательный срок. Скажем – на два месяца. Зарплата, сами понимаете, будет небольшая. Но там… с годами… будет только увеличиваться…
– А я вот тоже подумал.
– Над чем же ж?
– Ну над тем, что вы говорили. Возможно ли найти в зеленом крупнолистном чае червяков.
– И…?!
– Я понял, что возможно. Они ведь крутятся, эти червяки. Правда ведь? И если они крутятся, то и листы, что на них лежат, тоже будут крутиться. Верно ведь? И тогда это будет заметно. Невооруженным взглядом. Верно ведь?
– Да, то есть нет. Нет, вы знаете, все-таки Вы нам определенно не подходите. Извините. И Спаси нас Господи, – сказал директор фирмы и ушел из офиса бухать в гастроном…
– Алло, ну что?
– Не взяли.
– Как не взяли?!
– Ну так, не взяли и все. Просто попили чаю… и все.
– И что он сказал?!
– Сказал, что вакансий нет и папе привет.
– Что?!! Что он сказал?!!!
– Сказал: «вакансий нет – папе привет».
– Так и сказал?!!
– Да.
– А ты говорил… называл свою фамилию?!!
– Ну да, я еще, как ты мне сказал, в резюме указал, что я сын замминистра МВД.
– Сейчас я ему наберу!
– Не надо, он ушел из офиса. Я его в гастрономе видел. Он там водку себе заказал.
– Да?…
– Ну что пап, когда мне за ключами ехать.
– За какими ключами?
– От БМВ, ты ж проспорил… Сам сказал, что если не устроишь в «Красавкин и Ко.», тогда отдашь мне БМВ.
– Не надо, отец все помнит. Отец слово дал – отец слово забрал. На то он и отец, чтоб воспитывать. Поездишь пока на «Мазде»…
– Пап, ну что я один как «лошара»! Вон Максу отец «Бентли» купил. А Гойсман уже третье «Феррари» меняет. А они, кстати, твои подчиненные…
– Подожди, он через неделю сам к тебе прибежит и будет просить взять тебя к нему учредителем… Я ему устрою «папе привет»…
– Пап, это ж через неделю, а у нас с тобой уговор был с сегодня на сегодня.
– Хорошо ладно, сейчас Гринзбургам позвоню, считай, с сегодняшнего дня ты у них работаешь, и ладно, сделаю тебе подарок, какой там ближайший праздник?
– 8 марта.
– Хорошо, а день недели?
– Понедельник.
– Хорошо, считай, что я тебе сделал подарок в праздник… в понедельник. Приезжай за ключами.
– Пап у меня еще одна просьба, а сининькие номера можно себе оставить?
– Ах, дети, дети, – подумал Павел Тимофеевич, куда ж тут от них деться. И с ними хорошо, и без них хорошо, но с ними же лучше… – и сказал сыну: – Хорошо…
Татьяна Хорева
Голос из неоткуда
Иван был обычным человеком, но не внешне, а внутренне – критиковал всех, кто занимал более высокое положение, считая, что знает больше них, ни во что не верил (ни в Бога, ни в людей, ни даже в себя). А зачем вообще во что-то верить? Какая от этого выгода, рассуждал он. Иван был настолько циничен, что продал бы свою душу, если кто-нибудь предложил бы ему такую сделку. Ведь что для него душа – эфемерное понятие, от которого нет никакой реальной пользы.
В понедельник утром он, как обычно, рано проснулся и, не завтракая, отправился на работу. Спустившись в теплое метро, Иван дошел до середины платформы и стал ждать следующего поезда. На станции было очень тихо и безлюдно, наверное, потому что она была конечной. Где-то в конце платформы раздался звон бьющегося стекла – очнулся местный бомж. Усмехнувшись, Иван снова стал всматриваться в темноту тоннеля – по времени поезд должен был вот-вот появиться. Вдруг у него над ухом что-то зашуршало, а затем он услышал мягкий голос:
– Почему ты стоишь здесь один? – Иван резко обернулся, но сзади никого не было. Только на лестнице милиционер пытался утихомирить разбушевавшегося нищего. Хорошенько осмотревшись, он тряхнул головой – было бы неплохо взять выходной. Иван снова взглянул на часы – где же поезд? В эту секунду над головой снова зазвучал чей-то голос:
– Почему ты стоишь так далеко от края платформы? Подойди поближе. Или ты боишься? – Иван, сам не понимая почему, мысленно ответил: "Ничего я не боюсь", – и сделал два больших шага по направлению к краю.
– А ты когда-нибудь видел рельсы? – спросил голос. – Наклонись, рассмотри получше.
Иван слегка наклонил голову вниз и уставился на темное полотно дороги.
– Так ты ничего не разглядишь! Наклонись ниже, – советовал голос.
Иван послушно согнулся и стал разглядывать пути. Тем временем сбоку подул холодный ветер и в глубине тоннеля замерцал свет. Но шум приближающегося поезда на этот раз звучал для него как призывный зов медных труб.
– Ты когда-нибудь спускался вниз? К рельсам? – интересовался приятный голос. – Давай, спрыгни вниз!
Иван хотел по привычке обдумать это предложение, но его мысли словно сковал холод, и так захотелось повиноваться этому голосу.
– Давай, прыгай, – сказал голос, смеясь.
Иван взмахнул руками, как учили в школе, и полетел вперед.
– Он выпрыгнул из-за колонны. Я среагировал, но было слишком поздно. Он уже лежал на рельсах. – Бледный водитель, жестикулируя руками, давал показания следователю.
Виктор Ершов
Хроника одного задержания, или история с продолжением
Случилось это ровно 50 лет тому назад. Был конец июля 1959 года.
Как и везде на Государственной границе СССР, очередные пограничные сутки на одной из застав советско-чехословацкой границы начались на Боевом расчете в 20 часов. С этого момента каждый на заставе точно знал, в какой наряд ему предстоит заступить в эти 24 часа, кто будет его напарником, во сколько выходить на службу и когда возвращаться домой – на заставу. Но одно всегда и для всех оставалось неизвестным – никто заранее не ведал, что может произойти в наряде. Будет он обычным и обыденным, или может оказаться таким, что запомнится на все жизнь.
В 22.00 перед начальником заставы для получения Боевого приказа стояли два молодых парня – дагестанец ефрейтор Гаджи Гаджиев и мл. сержант москвич Виктор Васильев. Гаджиев на этой заставе дослуживал уже третий год, а Васильев поступил лишь три месяца назад. Почти два года до этого он, как часто выражаются, «топтал фланги» в суровой и морозной Карелии.
«Товарищ капитан! Пограничный наряд в составе ефрейтора Гаджиева и мл. сержанта Васильева прибыл для получения Приказа на охрану Государственной границы СССР. Старший наряда ефрейтор Гаджиев!»
Приказ получен. Наряд отправлялся «часовым границы» в район «центра».
Участок, доверенный под охрану наряду Гаджиев-Васильев, – «центр» – находился в долине реки. Здесь сходились левый и правый фланги заставы, которые именно отсюда своими дозорными тропами все выше и выше змеились в горы – до высоты 950 метров справа и 600 – слева. Хотя местные жители именовали эту долину «урочищем», в районе «центра» она была довольной широкой – более 500 метров. И лишь ближе к границе ее все больше и больше теснили склоны гор. Две дороги, шедшие по обеим сторонам реки после «центра», сближались на расстояние около 50 метров и дальше, как бы продираясь сквозь заросли прибрежного кустарника, уходили в Чехословакию. Справа от реки открывался вначале довольно ровный подъем на правый фланг (гора Дромадер-600м.), слева начинался крутой подъем на левый фланг, на гору Атос. Здесь в самом начале подъема, в полутора сотне метров от реки, стояла старая, еще деревянная, вышка, каких сегодня уже нигде не встретишь. На ней в дневное время дежурил «часовой границы» этого участка. Охраняемый участок от вышки до подъема на Дромадер был длиной, как уже упоминалось, не более пятисот-семисот метров, но местность была довольно сложной – река в этом месте делала большую петлю, лишь в границах которой была хорошо просматриваемая поляна, со всех сторон обрамленная молодым буковым лесом, а вдоль реки были заросли кустарника, да и дороги за этой открытой поляной прятались в перелесках и изгибах горного рельефа. Т.е. контролировалась только открытая поляна, все остальное практически не просматривалось даже в дневное время. Правда, для того чтобы добраться до КСП, нужно в любом случае пересечь этот участок открытой местности. Тем не менее, если нарушитель задумал бы пересечь границу в этом районе – лучшего места ему бы не найти: две дороги, река, сложный рельеф.