Сколько бы мы не упрекали, порой совершенно заслуженно, правоохранительные органы в недостаточной эффективности работы (не говоря уже о коррупции некоторых её фигурантов), сколько бы не отмечали те или иные недостатки, неизменным и главным - по крайней мере, в развитых демократических обществах - остается служение закону. Виноватый может на какое-то время или в какой-то мере оказаться безнаказанным, может даже продолжать свои преступную деятельность, если так сложились обстоятельства, но в общем и целом должен понести наказание, не превосходящее степень его вины. Естественно, все могут привести множество примеров, когда люди наказывались по ложным (хотя, как правило, не по заведомо ложным) обвинениям, когда оказывались за решеткой по случаю или совпадению - но уже то, что эти случаи известны, что о них говорят и пишут, что несправедливо обвиненные выходят из тюрем, часто получая всевозможные компенсации, свидетельствует, что такое происходит как исключение, но не как правило.
В направленности действий полиции на соблюдение закона, не ей принятого - важнейшее условие существования демократии. Чуточку расширить даже не права, а практику действия полиции - и мы получаем "эскадроны смерти", "корейские варианты", суды Линча и тому подобные действия, которые ставят под угрозу само существование демократического общества.
Абсолютное большинство граждан - не уголовные преступники. Обыденная, нормальная, естественная жизнь не предполагает преступления вообще. И если только существует возможность или опасность для обычного законопослушного человека оказаться обвиненным, наказанным или вообще уничтоженным только по воле какой-нибудь социальной группы, и нет надежд на восстановление справедливости - демократия как форма сосуществования размывается. И если мы признаем, что на сегодняшний день демократия есть наименее плохая из найденных историей форм общежития, то мы в полной мере должны делать ставку исключительно на правоохранительные органы; да, они бывают консервативны и медлительны, да, они весьма далеки от стопроцентной эффективности в борьбе с преступностью и в основном поддерживают динамическое равновесие, традиционно чуть отставая от преступных новшеств; но существенно, что сам принцип и способ их работы и предел, к которому они стремятся - служение Закону, который избрало для себя это общество.
Пока не найдена модель социального развития более совершенная, чем демократия, надо возлагать главные надежды именно на полицию, надо рассматривать пути и методы повышения эффективности её работы; и в этом плане Международная Организация уголовной полиции, МОУП - Интерпол, должна рассматриваться как важнейшая часть обретения новых форм и методов работы.
Во все цивилизованные времена преступность существовала, но это не значит, что она всегда была на одинаковом уровне (не говоря уже о специфических, конкретных формах - они менялись не только от эпохи к эпохе, от страны к стране, но порою от одного населенного пункта к другому). И за четыре тысячелетия, охваченные исторической памятью, предпринимался не один социальный эксперимент по избавлению от преступности - хотя, конечно же, термин "социальный эксперимент" относится к совсем недавнему времени, а во времена оны использовались совсем другие, всякие там республики, царства, государства, ордена, священные союзы, коммуны, фаланстеры, империи и прочая, прочая, прочая.
Иногда результаты были впечатляющи - в отдельно взятых общинах (в том числе созданных по религиозному признаку) преступление признанных большинством норм сводилось до исчезающе малых величин1; носители этих исчезающих величин зачастую тоже "исчезали" - в лучшем случае их "извергали" из общины, в худшем - с бела света. Но почему-то нормальные, рядовые, законопослушные граждане сравнительно быстро (с исторической точки зрения) добивались таких преобразований в общине, чтобы их собственная жизнь оказывалась несколько посвободней и разнообразней - и практически с развитием самодвижения разрасталась и преступность.
Иногда этим нормальным людям, зажатым в идеократические, теократические или просто в тоталитарные тиски, помогали законопослушные (послушные своим законам) граждане других стран, и помощь сия оборачивалась большими, вплоть до геноцида, войнами - но это, возможно, печально необходимые издержки социальных экспериментов.
Интересный парадокс: наиболее ощутимого снижения преступности добивались режимы, предельно закабаляющие, "заорганизовывающие" своих граждан; при этом они становились (всегда!) для собственных граждан, а зачастую и для соседей, куда большим злом, чем обычная "бытовая" преступность. В то же время существенное ослабление, "снятие" идеологических и социальных барьеров сопровождается весьма высоким уровнем преступности. В самой свободной и богатой стране (с наименьшей "традиционностью") - в США - уровень преступности неприлично высок.
Современная полиция - своеобразный инструмент демократии. Если полиция, постоянно совершенствуясь и развиваясь, обеспечивает некоторое динамическое равновесие между законностью и преступностью (в зависимости от успешности её развития этот уровень динамического равновесия различен), то можно сказать, что преступность - оборотная сторона или имманентное свойство демократии. История показала, что все формы общественной организации оказались в чем-то хуже демократии - но это не значит, что демократия есть лучшая из форм социального устройства. Как говорили многие "отцы демократии", она не лучшая из возможных, просто остальные ещё хуже.
Пока что в общественно-историческом развитии не найдена та замечательная форма, при которой наступил бы "золотой век". Увидит ли его воочию кто-нибудь из тех, кто прочтет эту книгу? Неизвестно. А пока надо думать об эффективности существующего инструментария, и в частности об организации, которая вобрала в себя очень много наилучшего, что нащупано и обретено в практике развития национальных полицейских сил... но и, к сожалению, как показывает её исторически краткая биография, многое из не лучшего, что есть и в них, и вообще в бюрократических организациях.
Предлагаемая книга - не систематическая история организации и далеко не исчерпывающее описание направлений её работы или, что то же самое, международной преступности. Это очерки, в основном ориентированные на узловые моменты развития и преобразования организации, и на те направления развития мирового криминалитета, которые, по мнению автора, в наибольшей степени должны заставить подумать о современном состоянии и перспективах нашей жизни на переломе эпох.
Двадцать лет тому назад...
Вот как это выглядело двадцать лет назад. Не казалось восторженному адепту, а именно выглядело - если никто не мог воспринимать иначе. Значит, никакого "иначе" и не было, что бы там сегодня мы не думали по этому поводу.
...В ясный день вид Парижа от пригорода Сен-Клу захватывает дух. Крутой изгиб реки Сены окаймляет сверканием Булонский лес. Вокруг реки городские строения устремляются к краю неба. Сакре Кёр, Эйфелева Башня, Нотр Дам - знакомые вехи ловит глаз, блуждая по бесконечной перспективе куполов, окон в крышах и фронтонов.
Есть одно место в Сен-Клу, вид которого кажется ещё более замечательным. Арманжо - тихая улица, застроенная главным образом одно - и двухэтажными частными домами, каждый с остроконечной крышей. Среди них выделяется высокое (семиэтажное) строение - номер 26, высокая по меркам парижского пригорода, современная конструкция - стакан из стекла, стали и камня с пятидесятифутовой стройной металлической антенной, вырастающей из его неожиданно плоской крыши. От номера 26 сигналы и сообщения летят далеко от Парижа - к Берлину и Вене, к Лондону и Риму, Стокгольму и Найроби, Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресу, Монреалю и Вашингтону, округ Колумбия. Люди из номера 26 пользуются уникальными полномочиями связи: эта антенна связывает их с полицией почти всего мира, и полиция мира говорит с ними.
Номер 26 - дом Международной Организации Уголовной Полиции, сейчас больше известной и полицейским силам, и преступникам, и общественности как Интерпол.
Уже в те времена связь, системы обмена информацией на самом деле были удручающе архаичными. Большинство сообщений шла по открытому эфиру азбукой Морзе - уровень начинающих радиолюбителей; не говоря уже о факторах секретности, связь была неустойчивой, зависела от многочисленных атмосферных факторов, была медлительной и не гарантированной от искажений. Значительная часть важнейшей информации (фотографии, дактилограммы) оперативно вообще не передавались, услуги телетайпов использовались ограниченно и только с немногими НЦБ, о фототелеграфе только мечтали, а видеозаписи или даже киносъемка просто даже не упоминались.