— Да, но...
— Дорогая моя, я дал тебе чек на пятнадцать фунтов, чтобы ты была готова к приему.
— Я думала, ты хотел, чтобы я купила новое платье.
— Как ты могла забыть о перчатках?
— Ты ничего не сказал о перчатках.
— Разве надо о них говорить? В приглашении все было сказано. Вечерний костюм и белый галстук. — Он извлек из кармана конверт и сунул карточку под нос жене. — Читай! Читай!
Моника прочитала последнюю строчку.
— Но, Айо, здесь сказано только про тех, кого будут представлять. Нас ведь не будут.
— Почему не будут?
— Ты мне не сказал. Я не знала.
— Не знала! Да я добивался этого две недели, а ты говоришь, что не знала! Зачем вообще идти сюда, как не ради такой чести?
— Прости, — сказала Моника, — мне и в голову не пришло..
— Ничего тебе в голову не приходит!
Банделе и Кола, вышедшие подышать, оказались невольными свидетелями семейной сцены.
— Ты их знаешь?
— Это Айо Фашеи из университетской клиники.
Акценты тем временем переместились.
— Ты сама должна была что-то соображать, — говорил Фашеи. — Даже если бы нас не представляли, ты же знала, что будут присутствовать их превосходительства.
— Прости.
— Дорогая моя, если бы на приеме в саду присутствовала королева, ты бы тоже пришла без перчаток?
— Я же говорю, прости. Прости меня, Айо, Лучше я пойду домой.
— Нет, скажи мне, на прием к королеве ты бы тоже пришла без перчаток?
— Не знаю, Айо. Я никогда не вращалась в таких кругах.
— Ты меня удивляешь, моя дорогая. Есть правила поведения в обществе, которые знает каждый разумный человек. — Он взглянул на часы и закусил губу. Наконец он принял решение.
— Конечно, мама нас выручит. У нее, наверно, найдутся перчатки.
— Нет, Айо, — кротко сказала Моника. — Лучше уж я пойду домой.
— Какой будет прок, если меня представят без жены? Давай съездим за перчатками.
— Когда мы вернемся, прием уже кончится.
Эта мысль отрезвила Фашеи.
— Ладно, пошли. Но когда нас вызовут, стой за моей спиной.
— Хорошо. Прости меня, Айо.
Они вошли в дом, и Кола с Банделе освободились из невольного заточения в тени.
— Вот это сцена!
— Он все расскажет мне завтра, — вздохнул Банделе.
— Кто?
— Фашеи. Я его знаю.
— Это у них всегда?
— Каждый раз на людях; даже у себя дома.
— Будет дождь, — сказал Кола, стряхивая каплю с руки.
— И когда он только перестанет лить?
Что-то случилось. Раньше дожди приходили вовремя и продолжались месяца четыре. Ну, пять.
— Бббббббббомбы, — глубочайшим басом изрек Банделе.
— На той неделе я вдруг затосковал по ярким краскам. Я проснулся пораньше, чтобы увидеть восход солнца. И, знаешь, что было? Что-то вроде зеленой бурды.
— Пошли в дом, а то вымокнем.
Саго в смокинге, взятом напрокат, Саго, не похожий на журналиста, изо всех сил старался выколотить из посла «важное заявление».
— Вы правы, сэр. Но верите ли вы сами, что диктатура часто бывает наилучшей формой правления?
— Как я неоднократно вам говорил, все зависит от того, где и когда... Простите, мистер Саго, я должен приветствовать новых гостей.
Саго чуть не сбил с ног Банделе и Колу.
— Что с ним?
— Не сумел получить «важного заявления». Эй, Саго!
— Увидимся позже!
— Видно, ему здорово худо. Убежал, не напившись.
Посол направился к чете Фашеи, слуга нес за ним поднос с шампанским. Моника покачала головой, и Фашеи недовольно взглянул на нее. Посол был гостеприимен и недоверчив:
— Неужели вы совсем не пьете, миссис Фашеи?
— Разве что иногда пальмовую водку.
Посол рассмеялся и с сожалением развел руками:
— Увы, увы, у нас нет пальмовой водки.
Один из слуг услышал их разговор, и когда Фашеи, бегавший искать церемониймейстера, вернулся, в руках у Моники уже был бокал пальмовой водки. Его сослуживец спрашивал Монику:
— Что это вы пьете?
— Где ты это достала? — закричал Фашеи.
— Слуга услыхал и принес из дому. Как мило с его стороны!
Фашеи протолкался к Банделе.
— Видишь, все начинается снова.
На Банделе была маска бесконечного терпения.
— Чем она провинилась?
— Невежливо было отказываться от шампанского,, пить же не обязательно. В конце концов, многие дамы к нему и не притронулись. Приличия ради держат бокалы а руках — что тут плохого?
— Ничего, ничего, конечно, — пробормотал Кола.
Фашеи взглянул на него с любовью и благодарностью.
— Но видишь ли, это не все. Этого ей показалось мало. На таком высоком приеме она потребовала пальмовой водки! Ты слыхал что-нибудь подобное? Пальмовой водки!
Мрачный вид Банделе не давал утешения.
— Если бы она была плебейкой из лондонских трущоб, я бы мог это понять. Но она образованная. Вращалась в обществе. Зачем она позорит меня и пьет пальмовую водку?