РАСПАД
Деникин, как и большинство лидеров Белого движения, связывает распад Российской империи с приходом большевиков к власти. «Нет сомнения,- пишет он,- что явление распада русской государственности, известное под именем «самостийности», во многих случаях имело целью только отгородиться временно от того бедлама, который представляет из себя «Советская республика»…»380
Здесь на некоторое время мы вынуждены остановиться на теории – теории распада империй. Термин «империя» происходит от латинского «imperium» – законная власть и означал право Рима повелевать покоренными народами. Понятие термина не оставалось постоянным и эволюционировало от века к веку. «Так, в средневековой Европе под империей понимали единство христианского мира, с ней ассоциировали мир и справедливость. В просвещенческий XVIII в. «империю» часто клеймили. В конце XIX – начале XX в. для большинства европейцев термин снова обрел положительное значение: быть империей значило быть сильным, нести прогресс и цивилизацию отсталым народам». В XX веке слово «империя» опять стала восприниматься негативно – оно означало экономическую эксплуатацию и/или «навязанное извне авторитарное правление, противоположное демократии»381. Действительно, империализм на первой стадии своего существования играл огромную созидательную роль, распространяя достижения более развитых стран на отсталые, консолидируя огромные рынки и концентрируя необходимые ресурсы для дальнейшего развития. Это был объективный и неизбежный этап человеческого развития. Правда, порой плата за цивилизацию была чрезмерно высока, а нередко переходила границы, допускаемые любой человеческой моралью. Тем не менее империи сыграли важнейшую прогрессивную, ключевую роль в развитии человечества. Ни один малый народ, за редким исключением, не создал развитой цивилизации и не мог создать вследствие ограниченности своего экономического пространства. Практически все они пользовались для своего развития достижениями великих держав, которые доставались последним ценой огромных жертв и напряжения…
Единство империй основывалось не только на силе, но и на моральной базе, державшейся на трех основных принципах: «короне, религии, народности». Бисмарк указывал, что главная сила России заключается не в территориях и армиях, а в единстве народа, который, собственно, и есть сама Россия. Но к началу XX века объединительные принципы времен феодализма во многом девальвировали свою ценность. Бердяев писал: «Из официальной фразеологии «православие, самодержавие и народность» исчезло реальное содержание, фразеология эта стала неискренней и лживой»382. Россия в этом процессе не была исключением, скорее, она шла по пятам за более развитыми странами мира. У. Черчилль писал: «В течение XIX века рост национализма определенно доказал, что все великие державы должны считаться с этим принципом (самоуправления) и все больше и больше приспособляться к нему, если они хотят сохранить свое могущество и целостность в современных политических условиях. Почти полное исключение вопросов религии во всех ее формах из области политики сделало национализм самым могущественным фактором современной политики»383.
Англия и Франция, крупнейшие империалистические державы, почувствовали эти тенденции первыми еще в начале XIX века, поэтому сознательно для сохранения влияния в своих бывших колониях пошли по пути предоставления им в разной степени прав самоопределения. Морские империи были уже слишком сильны и могли контролировать их экономическими мерами, подкрепленными сильнейшими в то время флотами в мире. Дизраэли говорил: «Раньше мы фактически были хозяевами Африки, не имея надобности устанавливать там протектораты или нечто подобное, просто в силу того, что мы господствовали на море». Одновременно самые старые империалистические державы закладывали фундамент нового типа империализма – неоимпериализма, когда консолидирующую империю роль выполняет уже не военная сила и прямой диктат, а экономические и политические инструменты. Новый тип империализма основывался уже не только на самом сильном в мире флоте, но и на подавляющем экономическом превосходстве.
В континентальных империях вопрос национального и территориального самоопределения стоял не менее остро, но они не могли пойти по пути морских империй, так как, с одной стороны, самоопределение национальных частей вело к сепаратизму и распаду единого экономического пространства, создаваемого континентальными империями, а с другой – сепаратизм резко обострял национальные и территориальные противоречия новых малых национальных государств, подогревал их амбиции. Учитывая интересы сильных держав, такой раздел Европы превращал ее в минное поле возникновения всеевропейской войны. Наглядным доказательством тому могут являться европейские революции 1848 г., когда, как пишет В. Шамбаров, «все «освобождающиеся» нации повели себя крайне агрессивно. В Австрии передрались все против всех – хорваты, венгры, чехи, немцы. Причем все переманивали императора Фердинанда I на свою сторону и выражали готовность подавлять остальных». Другим примером может служить пример Балкан, после 1878 года ставших взрывателем Первой мировой войны. Именно поэтому Австро-Венгрия и Россия не могли пойти по пути Англии и Франции, они административно-бюрократическими мерами обеспечивали то же необходимое единство, которое в настоящее время обеспечивает Евросоюз экономическими мерами. В начале XX века все отчетливо понимали необходимость именно этих мер – Евросоюза, о них говорили, начиная с Французской революции…