Журналист слушал, подставив усталое лицо заходящему солнцу, не перебивая, не делая никаких записей. Гимаев, глянув на смеженные веки старого человека, подумал — не задремал ли тот, и спросил:
— Я, может, говорю не о том, что вас интересует?
Журналист встрепенулся:
— Напротив, для меня это очень любопытно. Хотя, признаться, я думал: ничего новенького вы мне не скажете, я ведь давно пишу на эту тему. Вы не волнуйтесь, что я не делаю записей, магнитофон-то включен. Я боялся отвлечь вас вопросами, уж больно горячо вы говорили. Давно такого заинтересованного и искреннего слова не слышал. А теперь я спрошу вас: в какой бригаде, с кем вам хотелось бы работать сегодня?
— С шабашниками…
— С кем, с кем? — переспросил москвич и даже ладонь приложил к уху.
— С шабашниками, сезонниками, или как еще их там называют. Но вы-то, надеюсь, понимаете, о ком идет речь. Слово, согласен, — неудачное, не только настораживает, но и вызывает предубеждение, хотя я, говоря о шабашниках, имею в виду людей из тех краев, где исторически, испокон веков умели строить, и так получилось нынче, что в этих краях, особенно в горных и сельских местностях, имеются излишние трудовые ресурсы. Не желая покидать родные и обжитые места, они в сезон охотно выезжают на заработки. А поскольку эта огромная масса строителей не получила должного внимания со стороны государственных организаций, к ней примазались всякие ловкачи, из-за стараний которых народ и окрестил сезонников шабашниками.
— Да, конечно. Я встречался с ними и в Белоруссии, и в Казахстане,— корреспондент оживился: — Так почему же — с сезонниками?
Гимаев мог бы рассказать, что он отбывал наказание вместе с несколькими сезонниками из Армении, коноводами строительной артели. Судили их за финансовые нарушения бригадира. Их заработок казался местным жителям огромным, и это вызывало постоянные пересуды. Сработала жалоба, отправленная прокурору,— мол, приезжие зарабатывают в совхозе по семьсот-восемьсот рублей в месяц. А то, что они работали от зари до зари, по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки, без выходных, не говоря уже о субботах, да и на работе дурака не валяли, водку не пили, перекуров не устраивали, а умели делать то, чего местные не умели, сдавали объекты «под ключ» новоселам — главное условие подряда с сезонниками,— это никого, вроде бы, не касалось. Сезонники были строителями отменными, каждый из них возглавлял потом в колонии большую бригаду, и Гимаев всегда знал, что не подведут. С ними Гимаеву не раз приходилось держать совет, и каждый раз он поражался их сметке, находчивости, инициативе,— этому научила их самостоятельность, та ответственность, которую накладывает подряд — и по срокам, и по качеству. Сезонникам не на кого жаловаться, ссылаться, валить, некуда футболить: построил — получил, сорвал сроки — не обессудь. Авансы выдаются только на харчи, а не на год вперед, как бывает иногда на стройке, несделанное не запроцентируешь. Гимаев, и прежде приглядывавшийся к тому, как работали сезонники, теперь, столкнувшись с ними в колонии, знал их беды как свои. Но говорить о колонии корреспонденту не стал, не верил, что поймет правильно.