Мнения на заседании разделились. Одна, наиболее влиятельная, группа требовала, чтобы Гимаев прекратил эксперименты, а то, мол, всех рабочих растеряют; они-то и настаивали, чтобы Гимаев выписал отдельно дополнительный наряд, чтобы вышло, как обычно, по десятке в день. Но начальник участка отказался наотрез. Его поддержали. Тогда-то и на объект выезжали, хотя и без того всем было ясно, что по десятке в день горе-работники никак заработать не могли. Обиженные рабочие, конечно, ушли с участка в более «спокойные» места. Так мой подзащитный начал борьбу с пьянством, разгильдяйством, если хотите — борьбу за производительность труда, которую, к сожалению, не успел закончить,— на скамью подсудимых привел его опять же пьяница. Так можем ли мы поддержать обвинение прокурора, что молодой инженер не придавал должного значения трудовой дисциплине?
Я знаю — я говорил с рабочими,— кто торжествует сегодня, кто желает зла подсудимому? Опять же — пьяницы, разгильдяи, на чей покой он замахнулся.
И еще о трудовой дисциплине. Разве это дело только Гимаева? А где огромный административный аппарат, партийная, профсоюзная и другие общественные организации?..
Максуд даже во сне внимательно слушал старика, перед которым испытывал чувство неловкости после их единственной встречи в камере предварительного заключения. «Надо же, постарался человек»,— думал Гимаев. Он был признателен старику не за то, что тот пытался спасти его от незаслуженного наказания, а за то, что верил в него и хотел сохранить его доброе имя.
— Теперь перейдем к случаю, или, как мы говорим, к факту, где все ясно как день,— адвокат словно обрел второе дыхание, начал энергично. — Я зачитаю вам краткую выдержку из «Специального акта расследования несчастного случая с рабочим Ивановым В. П., 46 лет»,— такой заголовок имеет документ, составленный технической инспекцией профсоюза. Зачитаю вам лишь раздел, имеющий подзаголовок: «Причины и обстоятельства несчастного случая».
«4 июня рабочие Сахатов Р. и Иванов В. П. получили задание разобрать кладку стенной перегородки на отметке +6, то есть на третьем этаже главного корпуса. Перегородка ранее была выложена группой рабочих во главе с погибшим Ивановым В. П., имевшим высший, шестой, разряд каменщика, была выложена с отклонением от проектной отметки на 64 сантиметра и крайне некачественно (акт о качестве прилагается). Задание выдал начальник участка Гимаев.
Третий этаж главного корпуса готовили к сдаче, и других дел у бригады здесь не было. Часть бригады работала на этой же территории, на складе хранения готовой продукции. Получив задание, Сахатов Р. и Иванов В. П. к работе не приступили, а пошли на второй этаж к отделочникам, где при невыясненных обстоятельствах (с кем, на какие деньги) выпивали до самого обеда и в обеденный перерыв. После обеда Сахатов Р. пошел в магазин обменять банку краски на бутылку вина, а Иванов В. П. принялся за работу. Начал ломать стену снизу, с пола. Стена обвалилась и придавила Иванова В. П. насмерть. Судебно-медицинская экспертиза установила высшую степень опьянения».
Вот как просто все было,— адвокат обвел грустным взглядом судей, пустой зал. — Вот здесь и столкнулись две разные точки зрения: одна следствия и обвинения, другая — моего подзащитного. Обвинение держится на трех пунктах, об одном я уже упоминал, о двух других скажу кратко, не прибегая к тексту обвинительного заключения: техническое руководство не обеспечило безаварийных условий для рабочего, и на три дня просрочен квартальный инструктаж по технике безопасности.
Оба обвинения, как и первое, касающееся трудовой дисциплины, на мой взгляд, беспочвенны. Просроченный инструктаж, как видно из дела, не мог явиться причиной гибели Иванова В. П., хотя за это, безусловно, Гимаеву положено взыскание — но только административное, не более. Насчет технического руководства: Гимаев, по данным производственно-технического отдела, ведет шестнадцать объектов. Кстати, это означает, что он не может лично присматривать за каждым пьющим. Насчет безаварийной работы: разве рабочий высокой квалификации не должен знать, что перегородку разбирают, все-таки, сверху — это даже я знаю.
В нашей единственной беседе подсудимый задал мне вопросы, на которые я тогда не мог ответить, и потому я адресую их вам,— он снова сделал легкий поклон в сторону судьи и заседателей. — В любом уголовном преступлении опьянение является отягчающим вину обстоятельством, почему же так не считается и при расследовании несчастных случаев на производстве?