Комментарии
Н. Р. Литературная конвенция. V. У гр. Л. Н. Толстого. - Новости дня, 1894, 3 марта, No 3848. Газета присылалась Толстому редакцией. Автор статьи - Николай Осипович Ракшанин (1858-1903), беллетрист, драматург, театральный критик. С февраля по июнь 1894 г. "Новости дня" печатали цикл статей-интервью Ракшанина под общим названием "Литературная конвенция" - по вопросу о присоединении России к числу государств, обеспечивающих авторское право на перевод и распространение произведений писателя. Еще до беседы с Ракшаниным Толстой высказался против конвенции в письме, опубликованном иностранной печатью (Journal des Debats, 25 февраля (8 марта) 1894 г.). Он заявил, что никому не даст "исключительного или даже предпочтительного права издания своих сочинений или переводов с них" (т. 67, с. 42).
1* Илья Данилович Гальперин-Каминский (1858-1936), переводчик на французский язык русской художественной литературы, в том числе сочинений Толстого. В 1894 г. Гальперин-Каминский приехал из Франции в Петербург, убеждая русских литераторов присоединиться к конвенции. 2* Кроме Толстого Н. Ракшанин интервьюировал по вопросу о конвенции И. Н. Потапенко и А. П. Чехова.
"Новое время". Блументаль у графа Л. Н. Толстого
(Корреспонденция из Берлина)
Известный немецкий драматург, фельетонист и театральный директор доктор Оскар Блументаль воспользовался своим пребыванием в Москве (где во время поста гастролировала часть его берлинской труппы - Лессинг-Театра), чтобы повидать графа Л. Н. Толстого. "Пройдя целый ряд длинных коридоров, я очутился наконец лицом к лицу с этим замечательным человеком. Толстой совершенно таков, как его показал читающей европейской публике знаменитый портрет: в широкой мужицкой рубахе, подвязанной одноцветным поясом, с длинной белой бородою, с меланхолическими голубыми глазами и седыми космами волос, с изрытым глубокими морщинами лбом - работника мысли и грубыми, привыкшими к тяжелому труду руками, которые он в разговоре охотно засовывает за пояс. Глубокая, захватывающая душу серьезность, как бы истекающая от его лица, производит впечатление встречи с библейской фигурой. Граф Толстой кажется внезапно ожившим апостолом Леонардо да-Винчи, но к этому впечатлению присоединяется еще удовольствие цивилизованного вкуса, не встречающего в фигуре великого поэта ни малейшего следа намеренного оригинальничанья. Отчужденность от общества и его предрассудков так прекрасно гармонирует с отшельнической фигурой Толстого, что даже его странности кажутся вполне естественными. Монастырская простота комнаты соответствует тихому величию ее обитателя. Белые стены безо всякого украшения, черные кожаные стулья, полка с небольшим количеством книг и березовый стол, заваленный свежеисписанными четвертушками белой бумаги, такова светская келья этого монаха по убеждению. Первая неловкость гостя скоро исчезла, благодаря живости, с которой граф Толстой вступил в разговор о специально-литературных вопросах. С очевидным удовольствием слушал он мои ответы, в которых, по его выражению, "чувствуется веяние журнального воздуха". Я воспользовался первой возможностью и перевел разговор на драматические произведения самого Толстого. - Вы так живо интересуетесь литературными явлениями Берлина, граф, отчего бы вам когда-нибудь не взглянуть на столицу Германии и не познакомиться лично с ее живой и разнообразной умственной жизнью? Толстой отрицательно покачал головой. - О, нет! Я разделяю мнение индийского мудреца, приведшего в числе семи смертных грехов также и путешествия без необходимости... Я никогда более не покину России! - У нас, в Берлине, вы встретили бы целый прекрасно подготовленный кружок почитателей. Вашу "Анну Каренину" каждый образованный считает обязанностью прочесть (*). А ваши пьесы "Власть тьмы" и "Плоды просвещения" неоднократно играны в Берлине.