Комментарии
Н. Шебуев. Негативы. - Русь, 1905, 3 (16) июня, No 146. Николай Георгиевич Шебуев (1874-1937), публицист и писатель, корреспондент газеты "Русь". Был в Ясной Поляне 30 мая 1905 г.
1* Перечислены главные поражения русской армии в русско-японской войне: Лаоянское сражение 11-21 августа (24 августа - 3 сентября) 1904 г.; падение Порт-Артура 20 декабря 1904 г. (2 января 1905 г.); Мукденское сражение 6 (19) февраля - 25 февраля (10 марта) 1905 г.; разгром в Цусимском сражении балтийской эскадры 14-15 мая 1905 г. 2* Юлия Ивановна Игумнова (1871-1940), художница, одно время исполняла обязанности секретаря Толстого. 3* Николай Андреевич Андреев (1873-1932), скульптор. 6-8 марта 1905 г. лепил в Ясной Поляне бюст Толстого. Второй его приезд в Ясную Поляну - с 30 мая по 4 июня 1905 г. 4* Американский теософский журнал "Worlds Advance Thought", издаваемый Люси Малори в Портленде, присылался Толстому редакцией. 5* Портсмутский мирный договор 1905 г. был заключен в результате посредничества между Россией и Японией президента США Теодора Рузвельта.
1906
"Биржевые ведомости". К. Т. Рабочие у Л. Н. Толстого
(Рассказ рабочего)
Я и один мой товарищ, тоже рабочий оружейного завода, собрались пойти в Ясную Поляну побеседовать с гр. Л. Н. Толстым. Пошли мы пешком; часов около 2-х дня пришли в усадьбу графа. Но его не было дома; нам сказали, что он поехал верхом по своему имению... Прождав некоторое время в деревне Ясной Поляне, мы опять вернулись в усадьбу. Графа еще не было, но нас принял один из сыновей его, который, узнав, что мы пришли к отцу его побеседовать по некоторым нравственным и общественным вопросам, советовал нам подождать Л. Н., а пока дал нам две брошюры: "Пауки и мухи" и одну своего издания - сочинение самого Л. Н. о нравственной жизни. Не доходя станции железной дороги, мы встретили самого Л. Н.; он ехал верхом. Мы остановили его и сказали, что заходили к нему для беседы. Он слез с лошади и пошел с нами. Товарищ мой прежде всего спросил его, в каком положении находится его когда-то знаменитая яснополянская школа/ Л. Н. махнул рукой: - Я уже лет сорок в ней не принимаю никакого участия. она давно закрыта (*1*). Затем разговор перешел на нас лично. "Вы кто такой?" - спросил меня граф, пристально всматриваясь в меня своими зоркими глазами. - Я - оружейный рабочий, - ответил я. - А вы каких, взглядов придерживаетесь? Я много слышал рассказов о том, что Л. Н. сам обыкновенно отлично разбирается в людях даже после короткого разговора с ними, и, признаюсь, мелькнула у меня мысль ответить, что никаких определенных взглядов у меня нет; товарищ мой, сам по убеждениям социалист-революционер, не дал мне времени и ответить и быстро сказал: - Социал-демократ. - Ну, и плохо ваше дело, - резко заметил Л. Н., - господа социал-демократы. Вы не с того конца все подходите, да и далеко вы ушли от природы. Вы взгляните, как в ней все постепенно развивается. Посмотрите на цветок; как он выбирает нужную ему почву, потом медленно и постепенно растет из семени, распускает лепестки и медленно превращается в красивое и здоровое растение. А вы хотите все сразу. Скучились в своих городах и на фабриках. Думаете оттуда повернуть жизнь. И о крестьянах вы мало заботитесь, а в них вся сила. Нельзя уходить от природы и от земли. У них вся правда. Дайте крестьянину землю, освободите его труд из рабства, и вся жизнь изменится. Тогда и ваша рабочая жизнь исправится. А то вы все: "Пролетариат, пролетариат!" - кричите, а жизнь ни на йоту не исправляется. Граф долго говорил на эту тему, но, признаюсь, речь его, вопреки обычным рассказам об его манере говорить, не показалась мне особенно ясной и убедительной. Даже товарищу моему, который ближе меня стоял к симпатиям и желаниям графа, слова его, как я понял, тоже показались не особенно убедительными. Я было заспорил с ним, но после первых же моих слов, граф, видимо, оборвал разговор, было ясно: продолжать разговор об этом нельзя. Он спросил меня, на каком именно заводе я работаю. Я ответил, что на оружейном. - Как же вы вот оружие выделываете сами? Это грех, противно христианству. На это я ответил, что есть, пить надо, а куда же деваться; и так работы сокращаются на заводах, да еще на заводах нас притесняют и начальство и полиция; не везде, где хотел бы, и работу найдешь; неволя и голод заставляют работать и на оружейных заводах. Л. Н. вдруг замолчал, и беседа на эту тему оборвалась. Он бросил мне и моему товарищу несколько незначащих слов. Мы прошли еще некоторое время; разговор не клеился, и мы простились с графом. Весть о нашем путешествии к Л. Н. Толстому быстро пошла по заводу, и, как что коснется Толстого - товарищи нам говорят. Вот таким образом и в конце октября, когда стало известно, что крестьяне-соседи Л. Н. Толстого сделали порубку в его лесу и что после этого в Ясную Поляну были вызваны казаки по просьбе владельцев Ясной Поляны (*2*), то нам товарищи просто проходу не стали давать. - Вот ваш учитель, - упрекали они неведомо за что нас. - Учит вас, а у самого в имении казаки вызваны над мужичками нагаечками помахивать. Мы хотя, конечно, не могли отвечать за графа, да и учителем нашим назвать его едва ли было правильно, но, признаться, было как-то невыразимо больно узнать эту весть. Положим, мы потом узнали, что сам Л. Н. Толстой так объясняет это, что, мол, "это не мое дело, я в хозяйство не вмешиваюсь; там есть свои хозяева, моя семья и управляющие; они признали нужным позвать казаков - ну, пусть, это и будет их дело. Я никому насильно не навязываю своих мнений и желаний". А все же обидно, ужасно обидно и больно было мне и моему товарищу узнать эту историю: Лев Толстой, непротивление злу, Ясная Поляна и... вдруг казаки. Ах, как это было неприятно слышать... А между тем это факт.