– Думаю, лучше, чем год назад.
– Ты не волнуешься за сына? Несмотря на произошедшие изменения, система ещё довольно-таки нестабильна.
– Я бы волновалась, если бы узнала, что с ним что-то произошло, а он мне об этом не сообщил, не попросил о помощи. Понимаешь, я не лезу к детям с советами, где и как им жить, поэтому они не испытывают потребности скрывать от меня что-либо.
– Звучит слишком уж идеалистично. У меня тоже сын и дочка, которые вот-вот станут подростками. Не представляю, как к этому подготовиться, – сконфуженно засмеялся Боря.
– Нужно принять, что дети лучше знают, что им нужно. Понимаю, это кажется иррациональным, просто надо смириться.
Мы, взрослые, так часто говорим о свободе, но как будто не до конца понимаем, что это. Мы рассматриваем её как нечто, что можно получить, выполнив определённые условия. Но ведь тогда это уже не свобода. Разве нет?
– Похоже на правду, – заулыбался интервьюер.
– К тому же с чего ты решил, что любое место, которое посоветуем мы, безопаснее того, что он выберет сам. В России безопаснее, чем в Беларуси?
– Не знаю. Ты как считаешь?
– Нет, конечно. Думаю, всё зависит от конкретных людей, которые его окружают.
– Ты никогда не думала написать что-то для родителей? Типа принципов успешного воспитания. Такие книги сейчас в топе.
– О нет! – Ева рассмеялась. – Не вижу в этом смысла. Зачем засорять информационное пространство ещё бо́льшим количеством советов. Люди всё равно будут поступать по-своему.
– Это могло бы кому-то помочь. Давай так, раз ты не хочешь писать об этом, сможешь сейчас дать несколько рекомендаций исходя из твоего опыта? Назовём их: «Как воспитать ребёнка, за которого не будет страшно».
– Ну давай попробуем.
Писательница помолчала.
– Первое. Не учите своё чадо подстраиваться под взрослых. Если для окружающих ребёнок «неудобный», у него есть все шансы вырасти счастливым человеком. Второе. Научите его задавать вопросы самому себе: как я себя чувствую? и чего мне сейчас хочется? А главное – действительно ли мне это нужно? Речь не идёт о вседозволенности и следовании только своим интересам. Личные желания не должны наносить вред окружающим, – это закон. Но эти вопросы воспитывают самоконтроль и критичность мышления.
Ну и третье. Наверное, самое банальное: любить и поддерживать, что бы ни случилось. Некоторым кажется, что это просто, и мне так раньше казалось. Сейчас я понимаю, как непросто любить ребёнка безусловно, особенно в среднем школьном возрасте.
– Это с четвёртого по восьмой класс?
– Плюс-минус.
– Почему именно в это время?
– Может быть, так было только у нас, но мне кажется, что в этот период начали ломаться все механизмы взаимоотношений. Путём проб и ошибок я выяснила, как избежать катастрофы: нужно расслабиться и не вскрывать никому мозг. Всё налаживается чуть позже при условии, что авторитет не будет безвозвратно утерян бесконечным ором и запретами.
Боря помолчал. Затем поменял положение нижних конечностей так, что кроссовок одной ноги удобно разместился на колене второй и продолжил:
– Ты назвала точный день и время, когда решила, как будешь действовать. Почему ты их запомнила? Что тогда случилось?
– Ничего. Я ехала за рулём, сзади в автокреслах бесновалась малышня.
– Что-то должно было стать триггером.
Ева пожала плечами.
– У меня раньше такое часто бывало. Словно включается другой режим восприятия. Что угодно может спровоцировать подобные, назовём их «встряски»: музыка, услышанные или прочитанные слова, погодные условия, пожилая узбечка, проезжающая мимо на велосипеде. Ты вдруг видишь реальность без фильтров стереотипов. Не уродливой и отталкивающей, а непостижимой, завораживающей. В такие моменты я обожаю наблюдать за людьми. Мне кажется, будто на миг становлюсь ими, понимаю, каково это – быть замёрзшей студенткой на остановке с сигаретой в руках или распухшим от плохого кофе водителем грузовика. Чувство исключительного принятия такое зыбкое, хочется удержать его. Но оно быстро проходит, а после остаётся ощущение, будто летний ветерок облепил лицо, руки и остался на тебе, забыв, куда летел.
Когда была моложе, я думала, что за очередной встряской должны следовать перемены, но потом поняла, что так жизнь говорит со мной – и отвечать необязательно. Но в тот пасмурный ноябрьский день, когда небо, словно кольчуга викинга, тяжёлым пологом опустилось на грязные дороги, внезапный ослепительный свет распотрошил облака и упал на угрюмые лица людей, вызывая жгучее желание поблагодарить кого-то незримого.
Внутренний голос монотонно забубнил о том, что время, так или иначе, вынесет меня на тот берег, где я стремлюсь оказаться. По щелчку в голове исчезли страх и тревога.