— Да.
— И не пожалели?
— Вам честно?
— Ну, хотелось бы.
— Пожалел и не раз, — признался оборотень.
— Почему? Вы же сказали, что родных не осталось.
— Я соврал, родители тогда были ещё живы. Я не знаю, я это или не я, после оборота в зверя я не соображаю ничего, работают только рефлексы, но отца в скором времени нашли растерзание в парке ночью. Может это и другой кто-то, но я винил и виню себя. Мать после этого долго не прожила. Не смогла так жить, ночью остановилось сердце. А дальше… Когда исчезали или погибали друзья или знакомые, я винил себя. А самое противное, что я так и не смог вычислить и покарать тех, ради кого я согласился на это. Мне, наверное, стоило тогда шагнуть с моста. Сейчас я уже не смогу.
— Хорошо, — кивнул Пиводелов, — я записал ваш рассказ, вы же не будете против, если я его опубликую, конечно же, изменив ваши фамилию и имя?
— Такого человека уже не существует, — пожал плечами Юрий, — его сбила машина, а квартиру он продал заблаговременно.
— Понятно, — кивнул Александр, — так проще, значит, будем публиковать прямо под реальным именем.
— Не получиться, — вздохнул оборотень.
— Почему? — не понял журналист.
— Вы хотели встретиться и поговорить с перевертышем? Вас услышали и послали меня. Но поговорить и напечатать — разные вещи. Теперь вы знаете все, но напечатать не сможете.
— Отчего же? — стал пятиться, что-то начиная понимать Пиводелов.
— Потому что послали меня, — ответил хриплым голосом из уже трансформирующихся связок Юрий, — ваше желание исполнено, но нельзя дать проникнуть одному миру в другой.
Фонарь не выдержал напряжения и погас, но в последних его лучах было видно, как на журналиста кинулась огромная клыкастая тварь с раззявленной пастью. А в раздавшемся вое проходящие мимо, если бы они были, смогли бы различить…
Амэн!