— Это давняя мечта. В школьные годы я еще достаточно стереотипно мыслил и занимался рассылкой своих произведений в разные журналы типа "Юный техник", «Техника-молодежи»… У меня сохранилась достаточно забавная переписка, точнее, их ответы. Она длилась в течение нескольких лет. В это время я оттачивал свой стиль, а они присылали разгромные рецензии.
— Как у тебя появилась идея создать свой журнал?
— В конце 91 года я послал в «Комсомолку» письмо, где пригласил переписываться со мной молодых и непризнанных писателей-фантастов. С чего мне это пришло в голову, сейчас я не могу уже точно сказать, но, думаю, это было связано с моим ощущением одиночества в этом качестве. С другой стороны, у меня был интерес узнать, что же пишут такие, как я.
— И что же?
— Пришло много ответов со всей страны. В Москве тоже нашлось несколько человек, которые ответили на письмо. В их числе был Михаил Марченко, который предложил создать свою писательскую организацию, при ней журнал, и выпускать его чуть ли не ежемесячно. Я тогда довольно скептически отнесся к этой идее, но суть мне понравилась. В январе 92 года москвичи собрались у меня: пришли Марченко, Екатерина Корнюхина и еще две девушки, которые потом отошли от дел. Тогда мы действительно были полны решимости создать такую организацию, я даже написал ее устав, который впоследствии никогда не исполнялся. Тогда же на собрании меня выбрали главным редактором, а Корнюхину президентом Ассоциации. Журнал мы издали, конечно, позже, когда первоначальные планы пошли прахом, поскольку зарегистрировать организацию не удалось. Формально это был даже не журнал, а полиграфическая услуга.
— И тем не менее он выдержал четыре издания за три года.
— Думаю, тут сыграло роль мое упрямство, нежелание сдаваться и мой принцип — не залетать мыслью слишком высоко, а делать то, что возможно.
— Кроме «Руматы» ты где-нибудь еще печатался?
— Да, в "Зеленоградской газете" и в газете клуба «Полином» были опубликованы два моих маленьких рассказика. В дальнейшем эта практика не продолжилась из-за закрытия обеих газет. Но есть надежда, что меня в будущем будут печатать.
— Вообще говоря, для тебя «Румата» значит чрезвычайно много.
— Да это жизнь моя, если так можно сказать!
— Но кроме нее ты еще чем-то занимаешься?
— Конечно. В настоящее время я учусь в аспирантуре механико-математического факультета МГУ и работаю в НИВЦ МГУ. Это не приносит мне большого дохода, то делает довольно насыщенной мою жизнь.
— Чем ты занимаешься в свободное время, кроме писательства?
— Кроме писательства? Читательством, разумеется. Мои увлечения относятся к духовной сфере. Я пытаюсь не только прочитать, но и осмыслить, может, с чем-то поспорить, выработать свою точку зрения. Конечно, я не служу примером здорового образа жизни. Когда человек посреди лета и прекрасной погоды сидит дома, читает книжки и смотрит телевизор… но вот есть это у меня. Вообще, я домосед.
— Какое у тебя отношение к руматовцам?
— Если человек может написать что-то такое, чтобы брало за душу, чтобы это можно было читать и проникнуться, — вот это всегда я ощущаю как великую тайну, как что-то мистическое, причем мистически прекрасное.
— А по отношению к себе?
— Само событие, когда в голову приходит некая идея, есть нечто сокровенное. Она постепенно обрастает какими-то подробностями, другими моментами. Иногда вдруг работа заходит в тупик, и нужно следующее озарение.
— Как ты пишешь? Вот тебя озарило…
— Я ношу идею некоторое время в голове. Она должна взрасти, оформиться в нечто целостное. Не со всеми идеями это бывает, иногда я в них разочаровываюсь. Но рассказ обязательно должен созреть, и только после этого я переношу его на бумагу. Если речь идет о достаточно большом произведении, то для него нужны другие второстепенные идеи или образы, и работа над ним продолжается от озарения к озарению. После написания следует редактирование, то есть подбор более подходящих слов, предложений, или исключение лишних деталей. Но это гораздо менее одухотворенная работа.
— Ты пишешь свои рассказы сначала от руки, а затем печатаешь, или…
— Нет, я сперва все пишу от руки, и прежде чем они дойдут до машинки, они могут претерпевать значительные изменения, а некоторые так и остаются в черновиках.
— А почему так?
— Наверное, все дело в чувстве ответственности. Когда я печатаю на машинке, то возникает ощущение официоза. Может быть, это связано вообще с моим почтением к печатному слову.
— Есть ли у тебя «недоношенные» произведения, которые тебе нравятся, но ты никак не можешь воплотить их в жизнь?
— Конечно, есть. Например, я не могу придумать для них нужных подробностей. Это может быть связано с ограниченностью моего жизненного опыта…
— Что ж, будем надеяться на лучшее, а сейчас я заканчиваю интервью с Алексеем Лебедевым.
Беседу вел К.Воронцов
1995
P.S. Что изменилось с тех пор? Немногое.
Нормальных публикаций так и нет — если не считать рассказ "Последний легион", опубликованный в альманахе "Космический век" не только с сокращениями (на что я давал согласие), но и с совершенно бездарными добавлениями, а редактура местами изменила смысл на противоположный:- Так что если хотите знать, как все было на самом деле, спросите лучше у меня.
По поводу моих рассказов в журнале «Если» было заявлено, что у меня отсутствует писательский талант даже в зачаточном состоянии:-D
Кому повезло, так это Катерине Корнюхиной — у нее в 1996-ом вышло четыре книжки в издательстве «Армада». Как только это началось, она самоустранилась от дел «Руматы», а недавно уехала с семьей в Америку. Так что президентом теперь я:-/
Еще я до некоторой степени освоил компьютер (благодаря чему вы читаете эти строки и, я надеюсь, прочтете все остальное), и новые произведения набиваю сразу на клавиатуре, без черновиков. Это гораздо приятней, чем на пишущей машинке:-)
Из старых произведений я еще далеко не все перевел в файлы (честно говоря, это довольно скучное занятие), но со временем, наверное, сделаю. То же предстоит сделать и в отношении архивов «Руматы».
Очень надеюсь, что за этой порцией текстов последуют новые. Так что проверяйте время от времени, договорились?
Всем привет!
Алексей Лебедев
17.04.97