ак Бога вы услышите Откуда ты знаешь, что ему завтра придёт голубь, тем более после этих 40 ударов? Ты думаешь, он их воспримет как справедливое наказание? Да нет, он будет злиться, гнев затаит, обиду. И откуда ты знаешь, что он не поведёт завтра с собой, пользуясь таким влиянием, а его влияние увеличивает? они мне в козыре Откуда ты знаешь, что завтра или через месяц или через год он всё-таки не поднимет восстание, уже пользуясь своим увеличившимся влиянием, потому что он сейчас, пока его не поднимает, у него очень недостаточно последов, но они растут. И потом он, если он останется в живых, он поведет войска против Римля, против римских. войск и тогда ты будешь ответить. Мы его к тебе приводили в самом начале, а ты отказался его казнить. И сказал, что он просто какой-то один из пророков, которых множество. Мы же к тебе множество не приводили. Нам виднее. Я сказал им, вы пытаетесь сейчас манипулировать. Я сказал, что я его накажу и отпущу. Я не нашел в нём ничего достойного смерти. И сказали, дело твое, но мы будем вынуждены сообщить об этом твое решении императору, о том, что ты покрываешь преступника. И мы приведем все доказательства, и мы уверены, что и все свидетели напишут как свои подписи. И будут еще расследовать, не связаны ли ты с ней. То есть как пригрозит. Я сказала, ну... Давайте мы тогда спросим у народа, если вы так хотите. Вы знаете, что сегодня обычая по вашему празднику отпускать преступника одного. Если он призывал кого-то к чему-то плохому, то народу это, конечно, известно. Давайте спросим, кого они выберут. Показывает, что это был его предложение. И было назначено уже трое в смертной кайте. Все трое людей были знакомы друг другу. Они были, можно сказать, разбойники с большой дороги, которые нападали и на тех, кто ехал по дороге, на караваны, и влазили в дома, пытали, например, детей, чтобы мама нашла и отдала деньги. Пытали огнем. Он сейчас показывает, как зажигали огонь и прижигали им тело. На глазах у матерей. И все уже доказательства были собраны, был суд, я их приговорила лично к этой казни. И я бы уверена, что если я предложу выбрать, кому сохранить жрец, то выберет, конечно же, Ешуа, потому что он никого не убивал. Я знала, что его народ очень любит. Поэтому я сказала, хорошо, я вас выслушаю. Пусть теперь свое мнение скажет народ. И они согласились. Я у них еще спросил, то есть если сейчас народ выберет оставить жизнь Ишуа и отпустить его, вы будете согласны? Они сказали, да, мы последуем воле народа, потому что мы призваны как раз помогать, ну вот как служить народу. что помогать ему служить Богу. Если народ выберет его отпустить, мы согласимся. И ничего императору, конечно же, не напишут. о тебе, о том, что ты пытался там за него заступить. И... Я сказал, что я приговариваю Иисуса к смерти на косте за, было такое как формулировка, за оскорбление императорского величества. То есть я приписал, что он говорил царю небесной, что он называл свакесарем. Поэтому закрой. И, как я уже сказала, тоже по этому закону подлежал Смертный Кайд. Идём! объявил секретарю, который сидел рядом со столом, и он написал на папирусе этот приговор. Когда я так сделал, я снова посмотрела на Иисуса, но я не увидела в Его глазах никакого страха. никакого разочарования. У него осталась та же самая улыбка. И я снова почувствовала из его глаз тепло и, как бы это сказать, поддержка. И у меня пролетнула мысль, да если это Бог... Значит, он сам знал всё заранее. А если он всё знал заранее, значит я не могу сопротивляться. Я всего лишь статист, исполняющий роль. Ну когда? Да, я это сделала. Хорошо. Я! сказал записать этот приговор. И Иисуса увели подготавливать Краспятию. Подготавливали. Они слышали солдаты легиона, который был рядом со мной. В процессе подготовки там несколько такой был народ грубый, так скажем. Они его били. Они сняли с него одежду его, которая на нем была. И какую-то как накидку кинули ему и надели на него терновый венец. И это именно как на саря. Потому что они услышали весь процесс, кто это. И сказали, такой царь, как ты, царь Рваков и... Сарь Робаков и городских проститутов? Достоин только такого корона. И отдельно на него тернов венят. То есть как из колючек. Ещё потом палкой били по этой короне, чтобы шипы ему фонзались. И потом его вывели обратно, как на балкон. У него уже были... То есть его там несколько раз, как вот этим кнутом по спине. Ударили, у него была там кровь и полоса такая. И на лице были синяки. И... От шипов у него кровь залила там в левый глаз. Он не видел ему, потому что кровь его туда залилась. А вытереть его я не мог, потому что в руки-то связано. И он вот так стоял, моргал, попытался избавиться от неё. Кстати, когда кровь падает в глаз, это больно. Я сам это знала, когда сражался с вот этими вот пунтовщиками. Тоже у меня было ранение головы, и я это испытывала. Я помотилась и сейчас показываю, что вы делаете. Я же сказала, приготовить к распятию. Они удивились, но они так совсем просто обращались. Потому что это уже как бы не жильцы. потому что считалось, что если есть приговор суда, этот преступник, он уже недостоин обращения как с человека. И тех разбойных, кто же, конечно, били. Ну, в виду, с ростом. СААА Мы тебе сейчас научим, как ты женщин убивал. Ну вот попробуй меня убить. Что, не может, да? Копьём по голове, вот этим вот тупым концом, как сейчас показываю таким. Не колоть его, а просто так вот по голове бить. Ну вот, видишь, я сильнее тебя. То есть так вот они и обращали. Вот такой народ. Ну и значит вывели Иисуса и вывели тех троих тоже избитых, тех троих разборников тоже избитых и со связанными руками. с паниками, со следами откнутов. Но в Терновом венке был только Иисус. Я тогда уже поняла, что это как царю отделиться. И я вышла на свой помост. И вот так я посмотрела на людей, была целая толпа. Вообще, мне казалось, собрался весь Иерусалим. В общем, много было людей. Причём и мужчины, и женщины были где-то, и дети. То есть там как в толпе стояли. Подумал, как много. Всё-таки значит сейчас решится судьба Иисуса. Но я даже не сомневалась, что выберут его оставить жить. Так как, я ещё раз говорю, я слышал, что его любили. Тем более по сравнению с этим мироспланицей. о преступлениях которых было всем известно. Я подняла руку, шум умолк, стала тишина. И я с кознятаю. Вот эти четверо приговорены по своим преступлениям, именем императора, к смертной кассе на кресте за нарушение ревских законов. Но сегодня, в честь вашего праздника, император дарует одному из них его жизнь обратно. По закону вы сами набираете кому. Итак кого отпустить? И я уже... Ну, раз я им предоставила выбор, я должна была его выполнить в любом случае. Выбор народа. Это же демократ. И я приготовилась услышать, что ей шоа. И я даже подумала, что когда его отпустят, вот бы его забрать к себе в резиденцию и послушать, что он проповедует, если как заинтересовала. И вдруг я услышу. Вараву. Это был один из разбойников. Отпустите Вараву. Я так удивился, что даже у меня закружилась голова и я пошатнулась. Я подумала, что я не раз слышала. Ещё раз спросил, так кого вам отпустить? И когда они снова закричали вораву, я хотела даже услышать хотя бы один голос. который выкрикнет имя Ешоа, но так и не услышу. Я подумала, вот так лепил его народ. Странно, всё же я тогда слышал, какие-то враки что ли. Может быть он, то есть я стала сомневаться, может быть он правда что-то сделал плохо против народа, поэтому они его даже предпочитают отпустить разбойника. А что значит отпустить разбойника? Мы сейчас просто объясним наш закон. Что такое «впустить»? Это значит, что выбранного человека должны были немедленно освободить, развязать ему руки и никак не наказывать. за те убийства, которые он совершал. Не было никакой тюрьмы. не должны были ему давать дополнительных нутам какого-то. Всё, он уже был приговорён, и он отпущен в волей народа. Он уже становился не виновным ни в чём. С него вина снималась. Он становился чистым. Перед любым законом. Перед нашим римским законом. Никто не мог уже назвать его даже как убийцей, потому что он уже считается... За это убийство был приговорён, но очищен эмператором по выбору народа. То есть это вообще считалась воля богов. Понимаешь? Я подумала, раз это угодно богам, кто я, что бы им сопротивлял. И тогда я понял, что они говорят отпустить вораву, они должны же были понимать, что он может снова так делать. Он мог снова пойти убивать. Любого из них мог убить. Любовь из их жён, из их детей. Ведь снятие вины, оно же не означало его исправления. И я подумала, ну раз они рискуют даже своими жизнями, потому что никто не знает, на кого обернётся гнев и жажда ножей в этого человека. Ну хорошо, пусть будет по воле народа. И я и спросил. А что мне... Ещё раз спросил народ, что же мне сделать человеком, которого вы называете мессией, у которого называет себя мессией. Я специально это спросила, хотя уже и не должен был спросить, потому что понятно, что он был приговорён к смерти, но я тоже хотела слышать, что скажет народ. И когда я это спросила, я краем глаза заметила, что священники, которые стояли чуть... Они на меня посмотрели, ну так вот он меня сейчас показывает, очень таким агрессии, то есть с таким как недовольными лицами, потому что уже этот вопрос уже был не прегламент. То есть этот вопрос к народу, что вы хотите, чтобы делал, если... И они все стали кричать, распни его. И я удивился, но вы же называли его царём. Как я его расстану. И тут я его слышу. Нет у нас царя, нет у нас правителя, кроме как кес. Я даже удивилась, они о