Е. Л.: Другие — это какие?
Достаточно. Вы сказали — Леонтьев, я сказал — Познер. Познер часто делает то, что я считаю не правильным, но вместе с тем я считаю, что он имеет на это право — так же, как и Леонтьев.
Павел Гриншпун: А вы всегда были «прогосударственно» настроенным?
С тех пор, когда папа в моем пятилетнем возрасте научил меня всяким военным песням. Наверное, да, с детства.
П. Г.: Но в молодости вы работали в программе «Взгляд», которая критиковала действующую власть.
Да. Потому что я с детства был сформирован как антикоммунист. Но государственником тоже был всегда.
П. Г.: Вы — монархист?
Нет. Я люблю свою Родину. И я хочу, чтобы моя деятельность приводила к тому, чтобы в ней было лучше, комфортнее, спокойнее, и интереснее жить. Вот это для меня государственническая позиция, и ничто другое. А антикоммунистом я был… ну, не с детства, конечно, но лет с четырнадцати. И это тоже была абсолютно прогосударственная позиция, потому что уже тогда мне казалось, что эти дебилы точно развалят мою страну. Что, собственно, и произошло.
П. Г.: При этом вы были комсомольцем?
Комсомольцем был, но членом партии не был. Хотя когда я работал в НИИ — а это был 1985–й год, вполне еще «совок» — пришла разнарядка принять комсомольца и кандидата наук Эрнста (я рано защитил диссертацию) в партию. Но я точно не хотел в нее вступать, и придумывал самые дебильные отмазки — то у меня был библиотечный день, потом я заболевал, потом, когда меня ловили на проходной института, я просто разворачивался и уходил. Сопротивлялся — и не вступил. Хотя для гипотетической карьеры это было довольно опасно. Но я это делал не потому, что такой пламенный борец с режимом — я с режимом не боролся. Просто я не хотел вступать в коммунистическую партию, потому что считал их старыми дебилами, которые ничего хорошего к тому моменту принести стране уже не могли. Как, впрочем, и все предыдущие годы.
П. Г.: А что у вас за семья, не расскажите об этом?
Мой отец — ученый, академик. Мама — экономист.
П. Г.: Они не конфликтовали с советским режимом?
Нет, никаких конфликтов не было.
Е. Л.: Тогда откуда вы антикоммунист?
Мне в довольно раннем возрасте попал в руки «Архипелаг ГУЛАГ» и другие книги, которые заставили меня иначе посмотреть на историю своей страны. Знаете, у меня была замечательная история: я будучи лет восемнадцати от роду познакомился с девушкой на дискотеке. Она сказала, что родители у нее в отъезде… В общем, утром она жарила мне яичницу, и мы разговорились о литературе. Девушка была хорошая, но судя по всему было видно, что номер телефона я у нее не спрошу. Она это поняла, и завела разговор про какие‑то явно не публикующиеся в советской стране книги. Я спросил: «Откуда ты все это читала?». Она ответила: «А у меня все это есть» — «Где?» — «Здесь. Но одно условие — выносить из дома нельзя». Я залез на антресоли, и у меня случился абсолютный шок. Там было все! Огромные залежи. Вся запрещенная русская художественная литература, наиболее важные политические и исторические произведения. Это была коллекция ее родителей — дипломатов, которые, видимо, тайком, в диппочте, все это провезли. Ну, я там надолго задержался…
П. Г.: Вы приезжали туда только книги читать?
Нет, конечно. Просто читать было нельзя. (Смеется.)
Е. Л.: В советское время с интимными знакомствами было так же просто, как сейчас, и все случалось в первую ночь? Или ваш пример — частный?
Я думаю, что сексуальная революция в Америке по сравнению с тем, что происходило в СССР — это детский лепет. У них просто широко была поставлена реклама. В России все делали втихаря, но гораздо круче.
Е. Л.: Вы после каждой дискотеки уходили с новой девушкой?
Знаете, довольно глупо читать интервью, в которых совсем уже зрелый мужчина рассказывает о том, какой он был боец в молодые годы. Обычно это свидетельствует о каких‑то проблемах. У меня проблем, тьфу — тьфу — тьфу, пока нет. И рассказывать о своих юношеских подвигах я не намерен. У меня есть масса комплексов, но не в этой зоне.
Е. Л.: Тогда вернемся к началу. Раз вы антикоммунист, значит должны быть человеком свободолюбивым, которого тяжело построить. Так?
Сто процентов. Я к тому же по гороскопу Водолей, так что я человек, который абсолютно болезненно переживает любое давление на себя. Поэтому хотел бы, чтобы мы с вами сразу вышли на правильную интонацию: антикоммунизм, свободолюбие, и любовь к стране — это вещи, которые сочетаются идеально. И установка, что вы, мол, пришли проинтервьюировать сатрапа с государственного телевидения — она не правильная, потому что я не такой. Я затейливее.