СУГУБО КРЕСТЬЯНСКОМУ ПОЭТУ,
ПРОЖИВАЮЩЕМУ В ГОРОДЕ
Когда по небу сполохнут зарницы
И солнце вжарит в темечко зело,
Из духотной и огненной столицы
Я уезжаю, братцы, на село.
Бегмя бегу туда, где нету фальши
И где (я это доказать берусь)
Хоть нет метро, закусочных, асфальта.
Но где пока еще осталась Русь!
Где речь широкоплеча, как былина,
Где вместо пылесоса — помело
И где в лесу бесплатная малина,
Которая по пять рублей кило,
Где отродясь о хале не слыхали
И где ништо не застит окоем,
Где мы росли, мы крепли, мы пахали,
чем и до сих пор еще поем,
как под осень лист стряхнут деревья
ляжет он на жухлую траву,
еду в город сохнуть по деревне,
которой почему-то не живу.
ДАМСКОЕ ЛЕТО
И. ГРЕКОВА
(Научно-бытовой рассказ)
1. Я И БАЛБЕСЫ
Когда я иду с работы, моя прическа вызывает всеобщее оживление на улице. От нее шарахаются автобусы, милиционеры и дети, мирно играющие в интегральные исчисления прямо на асфальте. Боже, какое счастье быть автобусом, милиционером или ребенком и ничего не знать, кроме интегрального исчисления! Я знаю все. Во всяком случае, три четверти всего — наверняка. Я знаю, что стоит прийти домой, как передо мной разверзнутся две зияющие пропасти. Это рты моих сыновей.
Так и есть. А жрать дома, конечно, совершенно нечего. Наступают. Тот. что раскрыл рот пошире, — доцент МГУ. А тот, который кричит погромче, — профессор военной академии. Ужасно люблю обоих и смягчаюсь в их присутствии.
— Идиоты, — говорю я им, — черт с вами, поджарю вам яичницу, свиньям.
2. ЯИЧНИЦА
Желтки устраиваются на сковородке, как несколько солнц на небе, излучая неповторимое сияние. Все светила излучают сияние. Потом они погаснут. Неужели тепловая смерть Вселенной все-таки неизбежна? И яйца придется есть сырыми? Невероятно!
Яичница! Лучшее изобретение человеческого гения! Кто это так хорошо сказал о глазунье?
Может быть, Анатолий Заяц? Что тут можно еще добавить?
Я всегда чувствую некоторую когерентность к яичнице. Есть ощущения, которые не поддаются ни анализу, ни синтезу. Это необъяснимо, но ко всем своим секретаршам я отношусь ортогонально, а ко всем яичницам — когерентно. И немного коэрцетивно.
Однако что это? Куда девалась Вселенная со сковородки? Неужели съела сама? Балбесы смотрят недоуменно. Значит, осудили, не приняли. Ну и черт с ними, пора в таких чинах самим жарить яйца!
— Что вы уставились на меня, кретины! — ору я им. — Когда я была профессором, я даже пельмени умела варить! Вот выйду замуж и уеду от вас в Тмутаракань, оболтусы!
3. ЗАМ
Из дома выскочила с ds/dt > ∞. Немного грустно, когда тебя недопонимают. Куда же теперь идти? Конечно, в институт, на кафедру! Правда, уже два часа ночи, но там все на месте. Народ удивительно увлекающийся. Недавно один доктор оторвал хвост у сторожевой собаки охранника, который предложил ему идти домой после работы
Мой зам (зам — это искаженное от итальянского «ауфидерзе-ен») вот уже три года не выходит из кабинета. Сомневается в правильности дистрибутивного закона. Хочет перевернуть науку. Большой ученый, но со странностями. Альфу называет омегой, И. Грекову — Игрековой. За десять километров отличает один сорт кефира от другого, даже если бутылки не распечатаны, хотя вблизи ни одного молочного продукта и не нюхал. В моем присутствии всегда грызет одну и ту же спичку. Как-то отругала его за это — стал грызть галстук. Ну что ты с ним будешь делать?
А может быть, не в институт? Все равно работа не пойдет: мысли что-то растрепаны. Пойду-ка я причешу их у дамского мастера, пока он не стал водопроводчиком!
А вам нравится лето в городе? Мне — да.
ИРОНИЧЕСКИЕ СТИХИ
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПАРОДИСТА О ТРУДНОСТЯХ ТЕХНИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ В ПОЭТИЧЕСКОМ ЦЕХЕ
