Всем своим видом давая понять, что оскорблена до глубины души, я, стильная столичная дама, к тому же известная (ну, так и быть, не очень) радиоведущая (увы, бывшая), прошествовала в автобус, предоставив усатому шоферу возможность перетащить мои чемоданы в салон. Странно, а у Светланы из вещей был только небольшой рюкзачок и средних размеров спортивная сумка, причем свои вещи она несла сама. Но не могу же я, Катя Саматоха, переть чемоданы на собственном горбу! Нет, как себя поставишь с первой минуты, так к тебе и будут относиться.
Наконец автобус, запыхтев, двинулся в путь, и салон немедленно заполнился запахом бензина. Я достала из дизайнерской сумочки роскошный веер и принялась им обмахиваться.
Пейзаж за окном не радовал. Пятиэтажные хрущобы вперемежку с девятиэтажными, некогда белыми, а теперь серо-сизыми брежневками. Тоска, куда ни глянь! Дорога была в колдобинах, меня ужасно трясло.
Автомобили здесь были, в основном, отечественного производства, хотя попадались и иномарки. Внезапно мы остановились, и я, выгнув шею, с негодованием разглядела причину задержки – пересекало дорогу семейство гусей! Нет, решительно, я попала в девятнадцатый век!
Вытащив из сумочки косметичку, я подправила свое безукоризненное лицо, а затем извлекла мобильный телефон. Нет, вы только подумайте: приема не было! Не оставалось ничего иного, как пялиться в окно, за которым мелькали до ужаса однотипные строения.
Наконец мы свернули на шоссе, и я перестала подпрыгивать на рытвинах. Проехались мимо здешнего подобия Рублевки, хотя таковой сию местность нельзя назвать и в страшном сне: вдоль дороги выстроились уродливо-приторные загородные виллы и особняки, принадлежащие здешним богачам. Где-то залаяла собака, к ней присоединилась другая, затем третья. Что ни говори – провинция… Как же хорошо жить в столице!
Полная гордости от того, что живу в самом дорогом городе мира, я задумалась о приятном: как истрачу гонорар художника Аскольдова. Работодатель, кстати, ведь не уточнил, будет ли он одинаковым в случае негативного и позитивного результата. Только в положительном исходе я сильно сомневалась – нет, уже завтра я покину Ленинск, вернусь в свою Москву и доложу Сальвадору, что девочка Маша никак не может быть новым земным воплощением его сына Феликса.
Автобус проехал мимо небольшой церквушки, сиявшей золотыми куполами и крестами, и я заметила, что мы оказались в сосновом бору. Но меж деревьев что-то мелькало, что-то, вызывавшее трепет и посасывание под ложечкой. Господи, да ведь тут же местное кладбище, и под соснами располагаются надгробные памятники, оградки, плиты да кресты!
Наша «антилопа Гну» замедлила ход, остановившись около металлических ворот с вывеской «Кладбище». Ну надо же, а то я не заметила! Только пусть не говорят, что это место нашего назначения! Конечно, все мы рано или поздно окажемся в подобном месте, но вообще-то я считала, что у меня в запасе имеется еще лет пятьдесят-шестьдесят...
Оказалось, детский дом в Ленинске располагался как раз напротив местного кладбища – что за трогательное соседство! Хорошо хоть, что под боком не торчали трубы крематория. Повернув голову, я разглядела унылое здание из потемневшего красного кирпича с покатой зеленой, местами покрытой рыжими пятнами, металлической крышей. Здание было выстроено буквой «П», и автобус находился около левого корпуса.
Водитель начал выгружать мой скарб, на что я заявила:
– Милейший, это какая-то ошибка! Жить мы будем наверняка в отеле. У вас в Ленинске имеется отель?
Отеля в Ленинске не имелось, и жить нам надлежало в детском доме. Спасибо, что не в сторожке на кладбище! Гонорар гонораром, но неужели я, интеллектуалка, светская дама и ведущая на радио, хотя бы и бывшая, должна провести несколько дней в компании бездомных детей? А вдруг у них вши? Или, боже упаси, глисты? У них ведь наверняка нет здесь нормальной душевой, не говоря уж о туалете! Но сумма, названная Аскольдовым, все же приятно грела душу, заставляя забыть о бытовых невзгодах.
Я заметила любопытные детские физиономии, высунувшиеся из окон. Ну да, ведь не каждый день к ним кто-то приезжает, да еще из самой Москвы!
Навстречу нам вышла невысокая пожилая дама с ярко-рыжими, явно крашенными хной, волосами. Ее наряд – черный костюм с юбкой, белая блузка, брошка со стекляшками на лацкане – напомнил мою первую учительницу. Дама, как я и предполагала, оказалась директрисой детского дома, Агнией Борисовной Плаксиной.
– Рада приветствовать вас, – протянула она сначала Светлане, а потом и мне сухонькую ручку, всю в пигментных пятнах.
Директрисе было под семьдесят, но энергия из нее так и била ключом. Похоже, она будет властвовать в детском доме еще лет двадцать, не меньше, а то и до своего векового юбилея! Наверняка энтузиастка и бессребреница, в общем, представительница того типа людей, который является для меня абсолютной загадкой.