Вы когда-нибудь бывали в Диснейленде?
В Диснейленде? Я не стану платить за вход в преисподнюю.
Вы однажды сказали: «Надо быть крупным… Иметь возможность ошибаться в игре, где все равно не выиграешь». Если вырвать это из писательского контекста и применить к массам, что это значит?
Если применить это к массам, получится хаос. Это значит, что они не примут восьмичасовой рабочий день, рассрочку на машину, телепрограммы, кинофильмы, сбережения Джимми на колледж, всю эту каждодневную тупость, — получатся сплошные ограбления банков, поджоги Белого дома, опустевшие церкви, пьяные будут валяться на улицах и так далее и тому подобное… Массы не могут быть крупными. Они делают ошибки, но у них ошибки сплошные. Массам не вырваться, им не хочется, для них просто оплатить счет по кредитке — уже величайшая победа. Нет смысла на них за это наезжать, у них выбор невелик. Чтобы вырваться на свободу, нужна поистине дерзкая, изобретательная душа.
Фото Жана Франсуа Дюваля
Еще вопрос, похожий на предыдущий… «Это наше время на земле. К чему же нам недоигрывать?» Не могли бы вы пояснить, что это значит?
Если человек недоигрывает, это само по себе некрасиво, он даже ходит не так. Большинство людей уже мертвы задолго до того, как их закопают, — вот почему на похоронах так грустно. Большинство слишком легко сдаются, принимают несправедливость, состязаются за мелкие призы и мельчают сами. Я не рассчитываю, что каждый будет гением, но нипочем бы не догадался, что столько народу кинется в идиотизм с таким апломбом.
Что вы считаете самой переоцененной добродетелью?
Храбрость.
Какие обстоятельства оправдывают ложь по совести?
Никакие.
О чем вы больше всего жалеете?
Я ни о чем не жалею.
Когда и где вы были счастливее всего?
Здесь и сейчас.
Каким еще талантом вы бы хотели обладать?
Способностью быть невидимкой.
Вы счастливы оттого, что живы?
Оттого, что я жив, у меня такая же смесь чувств, как от стоматолога или мусорщика.
Что или кого большинство упустило из виду? Для, тех, кто не верит в Бога, жизнь бывает кошмарным переживанием. У вас еще осталась надежда или вы сдались, обналичили свои фишки? Если нигде нет ничего такого, что повывело бы всю пакость, как же нам достичь смысла или счастья в жизни?
Большинство упускает из виду всё — прекрасную живопись, хорошие книги, великие классические симфонии. Они убеждены, что выживание сводится к коммерческому успеху. А кошмарные переживания как раз у тех, кто верит в стандартного Бога. Их рассудки набиты тысячелетиями мусора. Они ведутся на стандартное. Мы принимаем жизнь как есть. Если нам дают по заднице, мы не рассуждаем, дескать, на то Божья воля. А если делаем что-то исключительное, не приписываем это Всевышнему. Мы пользуемся собственными мозгами, свободными от стандартных понятий и верований. Нам повезло. Что же до смерти, то я к ней готов — я приму ее на своих условиях, так же как пытался жить всю свою жизнь. Счастье и смысл жизни — не константы, но иногда я верю, что нам посчастливится оторвать себе и то и другое, если мы сумеем время от времени делать то, что хочется, то, к чему нас тянет на самом деле, а не следовать предустановленным правилам. Довольно просто, и за это стоит посражаться. Те, кто идут ложными путями и кланяются ложным богам, только упрочивают смятение и ужас траченых жизней.
Вам бы хотелось, чтобы вас помнили?
Не хотелось бы. После смерти тщеславию места нет, а до нее оно — заболевание духа.
Кевин Ринг
Изгой проглядывает изнутри. 1990
«Outsider Looking Out», Kevin Ring, Beat Scene 11, Autumn 1990, pp. 9—11.
Вы помните первое, что у вас опубликовали, и как вы к этому отнеслись?
Нет, не помню. Помню только первую большую публикацию — один рассказ в журнале «Стори» Уита Бёрнетта и Марты Фоли, в 1944-м. Где-то года полтора я им отправлял по паре рассказов в неделю. Тот, который они в конце концов приняли, был мягок в сравнении с остальными. Я имею в виду — в смысле содержания, стиля, риска, поисков и прочего. Примерно тогда же у меня приняли еще один рассказ в журнале Карессы Кросби «Портфолио», а потом я закруглился. Все рассказы выкинул и сосредоточился на пьянстве. У меня было ощущение, что издатели не готовы, а я, хоть был готов, понимал, что могу быть еще готовее, и, кроме того, меня тошнило от той признанной литературы первого эшелона, которую я читал. Поэтому я пил и со временем стал одним из лучших пьяниц на свете, а для этого тоже потребен талант.