— О, кажется, меня сморило, — сонным голосом сказала она, положив стройные ноги на спинку кушетки.
— Превосходно. Надеюсь, ты как следует вздремнула, потому что нам предстоит долгая ночь. Шампанского?
Мартин поставил на небольшой столик рядом с ней два хрустальных бокала и наполнил их до краев. Пахнуло острым морозным ароматом «Моэ э Шандон».
— Французское? Что за праздник? Марти исполнилось пять лет?
Он усмехнулся.
Юдит взяла бокал из его рук, но решила лишь пригубить его. Вскоре ей предстоит обратный путь в гостиницу. Мартин не закрыл дверь, и когда придет время, она рванется к выходу.
Разумеется, интервью с ним окажется не столь длинным, но материала достаточно на шикарный репортаж: «Несмотря на метель, отважная девушка-репортер вырывается из рук безумца. Мартин Шервуд сошел с ума! Читайте ее захватывающий рассказ!»
— Выпьем за долгую ночь, которая нам предстоит. Однако только от тебя зависит, станет ли она мукой или радостью.
Мартин поднес бокал к ее бокалу и затем осушил его. Юдит только пригубила свой.
— А смысл?
— Смысл? «Мужчина и женщина оказались пленниками метели в загородной резиденции» — так пишут в бульварных газетах? И дальше: «Всепоглощающая страсть смела барьеры времени и вины». Ну а результат налицо, — с самодовольным смешком добавил Мартин.
— Нет, не то. Скорее: «Финансовый магнат обезумел от страсти». Текст: «Воротила бизнеса, потеряв рассудок, решил, что его бывшая любовница настолько наивна, что уступит его диким притязаниям и по старой памяти вновь отдастся его вожделению».
Мартин снова усмехнулся.
— Не обязательно упоминать о том, что давно прошло, мой милый репортер. Лучше отправиться в новое плавание. Мы оба изменились, даже по сравнению с прошлым годом.
Юдит улыбнулась в ответ.
— Я стала старше и умнее, не то что ты.
— Я стал старше и злее.
— Заметно.
— Еще шампанского? — Мартин завлекающе помахал черной бутылкой с золотой этикеткой.
— Не отказалась бы, если бы всерьез воспринимала твои намеки, Мартин, — отрезала она. — Но ты зря стараешься. Не собираюсь спать с тобой ни на трезвую, ни на пьяную голову.
— Когда-то ты не отличалась такой разборчивостью, — парировал он, напомнив ей, как однажды, в момент безудержного веселья они изрядно перебрали и, смеясь и дурачась, раздели друг друга, облили себя шампанским и предались страсти прямо на ковре у пылающего камина.
Юдит выдержала его взгляд не дрогнув и сделала вид, что не помнит. Он отвернулся и подошел поближе к камину.
Ее глаза увлажнились. К счастью, он стоял спиной, а затем взял чугунную кочергу викторианских времен и вышел. Юдит так любила его тогда и не сомневалась, что он разделяет ее страсть. Мартин вел себя, как будто действительно не мог дня прожить без нее. Во всяком случае, в ее представлении всегда оставался страстным и неутомимым любовником. Но как это следовало понимать: как похоть в красивой упаковке или действительно глубокое чувство?
Одно можно сказать уверенно — ничего лучше у Юдит не случалось ни до, ни после Мартина.
Неожиданно для нее самой глаза высохли и заблестели. Она вся встрепенулась и поняла, что сейчас сделает! Нужно уходить, причем немедленно, ибо если он еще немного продолжит давить на психику, то она просто не выдержит.
Не теряя ни секунды, Юдит схватила сумку и накинула пальто, успев лишь быстро сказать время в микрофон и добавить, как именно она собирается убежать — через гостиную, — затем проскользнуть в парадную дверь и успеть запрыгнуть в машину.
Мороз обжег ее легкие, перехватил дыхание, так что она чуть не задохнулась. С тех пор как она здесь, здорово похолодало. К счастью, метель прекратилась, но машину всю замело. Юдит попыталась смести толстый слой снега с ветрового стекла своей модной сумочкой и дернула за ручку двери. Замок промерз, и она потеряла несколько секунд. Наконец, плюхнувшись на ледяное сиденье своего «шевроле», дрожа от холода и страха, она обнаружила, что никак не может завести мотор. О Боже, мысленно простонала она, что еще за вой доносится из-под капота?
Внезапно дверца распахнулась, и ее грубо вытащили за шиворот. Высокие каблуки прочертили зигзаг на ледяной корке, и она чуть не упала, но очутилась в объятиях Мартина, и через минуту ее бережно, но решительно внесли в дом.
— Дура! — презрительно процедил Мартин, поставив ее на ноги в прихожей столь резко, что она едва удержала равновесие. — Значит, ты пыталась сбежать?