Рита изумленно лупала глазами. Она не могла поверить в происходящее, посмотрела на Виолетту. Та хмыкнула и отвернулась. Рита обвела всех взглядом, зацепилась за Лизу, но промолчала. Когда она молчала, можно было с уверенностью заявлять, что она разговаривает в своей голове. Она вздохнула и выпалила:
— Меня больше удивляет, когда это ты побывал у них дома?
— Я тебе потом все расскажу.
Кузнецов не смог себе отказать в удовольствии прокомментировать:
— Внезапно, а на самом деле вполне ожидаемо, выяснилось — вы стоите друг друга.
Рита могла бесконечно переговариваться с другом, но её беспокоило состояние Лизы. Она присела рядом с девушкой и попыталась привести в чувства. На что Кузнецов сказал:
— Вызову скорую. Ей капельницу поставят, и придет в себя. Она под наркотой.
— Да ладно — не поверила Рита. — Что ж её мать родная наркотиками пичкает?
— Я же вижу.
Сергей тоже кивнул, но в свою очередь удивился замечанию Риты:
— Она же ей не мать. Виктор Иванович удочерил Лизу недавно. Получается, они сестры, и то не родные.
— Почему ты всё знаешь? — с ноткой обиды спросила Рита. Очень сложно контролировать ситуацию, в которой не участвовала с самого начала. От этого и обида.
Кузнецов вызвал всех, и скорую, и полицию, и напарника Волкова, и следователя Марченко — вот уж любит человек большие компании. А пока всех ждали, не упустил возможности начать допрос.
— Ну, что, господа преступники, давайте поговорим.
— Не называйте меня преступником — прошипела женщина. — Вам ещё это доказать придется. У вас на меня ничего нет. Я ни в чем не виновата. Я Риту пальцем не трогала. Так что мои адвокаты меня вытащат. Через час вы будете извиняться.
— Практика показывает, что любой преступник, ой, простите, человек, который совершил преступление, в первый час после задержания чувствует свое превосходство, ведет себя нагло, поет угрожающие романсы.
Женщина принципиально замолчала.
Кузнецов также принципиально переключил свое внимание на её мужчину.
— Боюсь, что крайним останетесь вы. Или это ваш план?
Наверное, он почувствовал свое будущее, иллюзии свободы растаяли. В глазах читалась горечь и боль досады. Безвыходное положение пригнуло его до самой земли.
— Фамилия имя отчество — потребовал Кузнецов.
— Гаврилов Иван Аркадьевич — пробубнил мужчина с пола. Без ножа и в наручниках в обнимку с батареей он был жалок.
Когда мужчина решил отмолчаться, Кузнецов поторопил:
— Вам предъявим угон автомобиля — раз, оборот фальшивых денег — два, покушение на Маргариту Белозёрову — три, Покушение на Надежду Семёновну — четыре, удержание несовершеннолетнего больного ребенка…
— Она совершеннолетняя — возразил мужчина, взглянув на Лизу. — Вид у неё такой, недокормленный.
— У вас уже целый букет обвинений. Дарю.
— Букеты нужно дарить женщинам. Подарите его Марьяше. Она его заслужила.
Женщина звонко захохотала. Смех был истерическим. Успокоившись, она сказала:
— А ты вообще молчи. Кинул меня. Так тебе и надо, что поймали. Сильнее надо было дать, чтоб месяц в коме провалялся.
Видимо она его сильно любила, раз желала подобного. Хотя в этом случае удивляться не нужно, они стоили друг друга.
Иван оценил ситуацию, в которой находился, и согласился:
— Нужно подумать и вспомнить…
Гаврилов старался добросовестно. Видимо не хотел сидеть за чужие грехи. Глаза горели сухим лихорадочным блеском. Он так старался, что вспоминал мельчайшие события, неважные тогда слова, но имеющую спасительную силу сейчас. Он чувствовал, что скинули его на середину глубокого озера из вертолета. И плыть ему самому до берега, поглядывая наверх, а не скидывают сверху на него бомбы и гранаты. Может у него останется шанс остаться в живых, точнее на свободе.
Он вспоминал подробности лишь бы спасти себя, а на Марьяну ему было наплевать.
Лишь бы в полиции правильно поняли и истолковали верно — чистосердечно разоблачает он свою прекрасную даму. И старался убедить, что не такая уж она и прекрасная, раз хитростью завладела его чистым, наивным, по-детски ангельским сознанием. Впутала в интриги и втянула в преступления, уговорила схватить Риту, усыпить, уговаривала убить, рассказал о её меркантильных планах. А он не хотел.
Но он недооценил. В полиции не работают дети ясельного возраста. Мысленно ему уже предъявили обвинение и вручили крест соучастника.
Когда он замолчал, Рита тихо проговорила: