— Чем у тебя воняет? — скривилась Светлана Григорьевна.
— Не пойму.
Тоня поставила сумку на пол и помчалась на поиски источника гари.
Когда она нашла, было горькое разочарование. Любимый утюг лежал на любимой блузке, выжигая в ней собственный отпечаток.
Она быстро подняла утюг, к нему приклеилась блузка, так и висела на радость свекрови.
Она как раз вошла за Тоней и любовалась картиной.
— Ну что ты за хозяйка? — картинно развела она руками.
— Какая есть — пробубнила Тоня. Иногда она жалела, что не умела скандалить. Бывало лежа в кровати перед сном, прокручивая ситуации дня (оставившие неприятный отпечаток), представляла себе другой поворот событий, где она красноречиво не дрогнувшим голосом отвечает обидчику. Наверное, где-то внутри неё жила, спала, иногда просыпалась храбрая, остроязычная вредина, обладательница тонкого юмора и богатейшего лексикона, с супер способностью красиво послать. Но такое могло быть только в уютной темноте одиночества, но ни как перед издевательским выражением лица свекрови. Сейчас главное найти в себе силы и не расплакаться.
Тоня выключила утюг.
— Хотела дом спалить?
— Очень — ехидно ответила Тоня. Ей было жутко обидно, что готовясь к приезду свекрови, готовя её сына, она испортила свою вещь. Любимую. Она не переживала, что в очередной раз выглядит безрукой и корявой. Ей было все равно. Она не искала любви и уважения Светланы Григорьевны — это бесполезно. Но ей было до слез обидно за блузку.
— Сыночек, ты только глянь.
С этими словами она вышла. Тоня закрыла за ней дверь, распахнула окно и упала на кровать. Хорошо, что Петя не собирался глядеть. Они сидели на кухне. Свекровь орудовала, сооружая на стол, слышно было, как хозяйничает в её холодильнике, хлопает шкафчиками, гремит посудой, включает воду и трещит без умолку, рассказывая любимому сыну о прелестях жизни в деревне. Тоня поймала себя на мысли, что готова предложить Светлане Григорьевне забрать сына в прекрасное место, а Пете посоветовать уехать под крылышко матери, оставив безрукую хозяйку одну. Неудержимое желание подталкивало её выйти и сделать предложение, от которого они оба будут отказываться. А потом свекровь уедет. Петя напьется и побьет её. Поэтому она спрятала желание далеко, закопала, замуровала и придавила надгробной плитой. Надпись гласила, что желание жило всего полминуты.
Тоня смотрела в потолок, чувствовала себя раздавленной.
У неё никогда не было доверительных отношений со свекровью. В день знакомства Светлана Григорьевна расчертила границы, по её мнению это были нормы поведения. И общение складывалось так, что результат был всегда однозначным: невестка обязана сильно любить мужа, уважать свекровь, а они в свою очередь будут любить её. Но на практике получилось, что любить Тоню не за что. Семейная жизнь все расставила по-своему. Сначала оказалось, что у невестки постоянно пыль на подоконниках, а люстры моются раз в год, потом выяснилось, что в шкафу вещи Пети лежат комом. Как выяснилось? До сих пор для Тони загадка, но скорей всего заглядывала.
Набеги свекровь устраивала редко, но после её визита Тоня чувствовала погром в душе.
Никому и никогда Тоня не говорила, что Петя пьет. И так сложилось, что Светлане Григорьевне она не хотела говорить, чтоб не услышать в ответ обвинения. Она и сама знала, что виновата. Она позволила выпить первую рюмку, приводила его в порядок, когда он напивался, потом была первая бутылка, стало тяжелее, потом непросыхаемые будни.
Все накатывало, как снежный ком, налипали на первую рюмку жалость, угрызения совести, обиды, желание вылечить, надежды, что сам одумается. А получилось так, что ком влетел в неё, обдал морозными, острыми льдинками, и она поняла, что ничего не произойдет, пока он сам не захочет. Но постепенно уходила любовь. Сначала ей было неприятно, что он к ней дотрагивается, а потом он и сам перестал ею интересоваться. Так и жили.
— Тонечка, — позвала Светлана Григорьевна.
Тон её не предвещал ничего хорошего, хоть и был ласковый и нежный.
Она села на кровати и наткнулась взглядом на самую большую потерю. Блузка испорчена. Теперь у неё нет радости в виде нежности материала. А на другую нежность она уже не рассчитывала. В подтверждении этого муж крикнул:
— Тоня, мама зовет. Ты не слышишь?
— Иду — отозвалась Тоня.
Она вошла в кухню и застыла. Свекровь терла газовую плиту. Терла с такой силой, что можно было протереть дыру, но Тоня-то знала, что там всего лишь капелька убежавшего кофе. Но выступление было показательным, сценарист не подвел. Зачем упрекать словами, можно уколоть действием.