Всем известно, что страстной любви придали новую форму немецкие поэты-романтики, а до них – рыцари и трубадуры Франции, которые трансформировали отголоски эмоций, отточенные арабскими завоевателями Испании. Но эти изменения указывают не одно направление. История любви – это не стремительное движение к большей свободе, а приливы и отливы, водовороты и длительные периоды затишья. У современных жителей Запада, пользующихся противозачаточными средствами, есть множество альтернатив. Удивительно, что теперь, когда любовь ценится выше, чем когда-либо, школы не преподают ее историю, ее битвы, взлеты и падения, ее методы в дипломатии, риторику, а также лицемерие ее экономики. Возможно, половое воспитание окажется первым этапом гораздо более длинной учебной программы.
Процесс перехода страстной любви в разные формы особенно наглядно представлен в сказках «Тысячи и одной ночи», окутанных лунным светом, ведь средневековые арабы когда-то были самыми искушенными любовниками в мире.
В Аравийской пустыне кочевники-бедуины, ведущие самый простой образ жизни, не нуждались в страстной любви. В VI веке в своих песнях они представляли ее как колдовство, проделки джиннов, эффект подобной любви считался сродни вину, вызовом обычаям; и они издевались над мужем, который слишком сильно любил свою жену. Такая позиция в тот или иной период преобладала в большинстве стран. Это нормально, потому что она основана на страхе, а страх – это нормально. Однако у бедуинов допускалась легкая фамильярность между полами, шутливые отношения были частью этикета, мужчины и женщины могли говорить друг другу практически все что угодно. Именно благодаря этой игривости возникла необычная идея, что два человека могут любить друг друга до такой степени, что отказываются от всех остальных. Иногда шутки между местной девушкой и заезжим иноземцем (традиция гостеприимства позволяла чужакам вольности, в которых бедуины отказывали самим себе) бросали вызов племенной лояльности. Юмор, служивший предохранительным клапаном обычаев, выходил из-под контроля, и возбуждение от нарушения правил, от риска, авантюрного привкуса неизведанного, от мысли, что ты идешь против мнения всего мира, предпочтения таинственного знакомому лицу стало заговором страсти. «Что между нами принесло любовь в долине Багид?» – спрашивается в одной бедуинской песне, и тут же дается ответ, что это были шутливые оскорбления, которыми обменивалась пара, реплики, постепенно разрушившие, казалось бы, непреложные истины. Иностранец мог выставить обычаи нелепыми. Влечение становилось взрывоопасным, когда его разжигало веселье. Ибн Хазм, самый известный арабский авторитет в области любви, сказал: «В любви первая часть – это шутки, а последняя – абсолютная серьезность».
Именно в Мекке и Медине в I веке мусульманской эры (начиная с 622 года н. э.) женщины привнесли в свои чувства еще один ингредиент, создавая новые настроения с помощью музыки. То, что это произошло в переходный период, когда люди теряли вкус к старым привычкам и были взволнованы предлагаемыми им новыми, не было случайностью. В богатых городах предавались удовольствиям и пиршествам, отчаянно желая забыть об окружающих опасностях. Певцы были «всемогущими», как современные поп-звезды. Богатые женщины расширяли свои традиционные свободы, навязывая условия женихам до замужества, отвергая любые предположения о том, что жена должна быть рабыней. Сакина, внучка Али, двоюродного брата Пророка, была одной из таких свободных духом дам, не носила чадру и не подчинялась своему мужу. Она организовала литературные и музыкальные салоны (арабское слово «меджлис» означало собрание знатных людей). Туда стекались богатые молодые люди, чтобы выпить запретного вина или менее порицаемых бродящих соков «набид» и послушать поэтов и певцов. Сакине удалось договориться о встрече с самым известным певцом того времени, Умаром ибн Али Рабиа, и она и ее друзья до рассвета в пустыне говорили о чувствах. Его песни были прежде всего о чувствах. «Держите женщин подальше от песен, потому что это призыв к прелюбодеянию», – гласит пословица. Умар отдавал свое сердце одновременно нескольким женщинам, никогда не вздыхая по тем, с кем расстался: «Ах, сколько у меня было подруг, от которых я ушел, ни разу не возненавидев их, всегда дорожа ими». Это была не совсем та страсть, которую желали вызвать эти женщины, и песни Умара полны их жалоб, их попытка сделать жизнь интереснее сделала ее печальнее. Но смелость неизменно приводит к неожиданным результатам. Именно это ее и определяет: готовность столкнуться с чем-то неожиданным.