Выбрать главу

Но что же поделать,

когда так безлюдно, безрольно!

Пьет где-то рабочий

и грани стакана в нигроле...

Нет роли!

Пьет фермер,

мыча от сознанья бессилья и боли...

Нет роли!

Парнишку шестнадцати лет от безделья дружки

финкарем пропороли...

Нет роли!

Молчавший о зверских убийствах

истошно вспит на судью,

но где?

На футболе...

Нет роли!

Без роли вся жизнь — это тление.

Мы все гениальны в утробе,

но гибнут возможные гении

при невозможности роли.

Не требую чьей-нибудь крови —

я

требую

роли!»

1967

«Аполло-16»

Земные связи космонавта стано-

вятся наиболее ощутимо ценными

для него, когда на протяжении мно-

гих суток полета в космосе, постоян-

но наблюдая Землю, он вдруг осо-

знает ее малость...

В. И. Севастьянов,

Герой Советского Союза

1

Лунный парень —

фамилия здесь

ни при чем,

имя тоже будет

условно —

журналистов

расшвыривает

плечом

(впрочем, делает это беззлобно).

Твой любимец,

судьба,

не испорчен он

звездною слазою,

и разбита губа —

предала его лыжа на слаломе.

Появленье его

как вторженье.

Он — ракетой

сквозь дым,

сквозь людей:

«Как тебя покороче —

Женя?

А меня, чтобы запросто, —

Дэйв.

Женя,

как Севастьянов Виталий?

Жаль, что вместе еще не летали.

Ничего —

мы когда-нибудь

Эльбой сделаем

Млечный Путь!»

2

Что'-то общее есть в космонавтах —

в чувстве крошечности Земли.

Не делю их

на «ихних»

и «наших», —

все — земные,

и все — свои.

Ты, Кибальчич,

в камере мглистой

запланировал хьюстонский центр.

Здесь ракеты ревут по-английски,

но в английском — калужский акцент.

«Я ведь русский, —

смеется Дэйв. —

Циолковский —

это мой дед.

Запуск — завтра,

ровнехонько в полдень.

Что, не терпится?

Потерпи.

Но, признаться,

люблю я «Аполло»

в час,

когда он один.

Завтра —

официальные сопли,

суета,

толкотня.

Покажу тебе что-то особенное

в эту ночь.

Положись на меня».

В ночь — из бара.

Еще не прокуренный

.космос

в искорках звездных дождей,

и улыбкой,

до боли Юриной,

хорошо улыбается Дэйв.

3

Полночь дышит соленой горечью —

океана слышится клич.

На машине Дэвида гоночной

мы летим по Кокоа-бич.

Вверх тормашками

весь мыс Кеннеди.

Сам шериф хмелен,

умилен.

Под завязку

отели и кемпинги.

Супершоу!

Гостей — миллион!

Это страшная штука —

запуск

для того, кто причастен к нему.

Для кого-то он —

выпивка,

закусь

и блевотина на луну.

В ресторациях джазы наяривают.

Выпавлиниванье,

выпендреж,

и хрустит

муравьями жареными

позолоченная молодежь.

Расфуфыренные девицы

держат щипчиками эскарго.

Королишка задрипанный,

вице-

президент —

не упомню чего.

Платья лунные шьются к банкету.

Чья-то дочка

и чей-то зять