Французская армия вошла в Италию и требовала прохода через папские владения, чтобы приступить к осаде Неаполя — так что положение было весьма тяжелым.
«Я прошу Ваше Блаженство уехать, — продолжала в своем письме Лукреция, — а если это невозможно. умоляю, соблюдайте максимальную осторожность, и пусть Ваше Блаженство не сочтет мои слова за высокомерие, ведь они продиктованы огромной любовью — не сомневайтесь, Ваше Святейшество, что я не буду спокойно спать, не получая от вас регулярных весточек».
Впрочем, кризис миновал — во всяком случае, в любовных отношениях. Джулия и Адриана слишком боялись Александра, чтобы отправиться в Бас-санелло. Когда Орсино узнал, что они не приедут, он вернулся в свою часть.
Однако в ноябре 1494 года Джулия и Адриана, наконец, решились покинуть Каподемонте. Они направились в Витербо, чтобы повидать кардинала Фарнезе, который только что получил должность папского легата. В дороге женщин захватили наступающие подразделения французской армии. Король Карл расхохотался, когда услышал, что он только что взял в плен «сердце и глаза» Александра.
Александру пришлось заплатить за женщин выкуп в 3000 золотых дукатов. Их вернули в сопровождении почетного эскорта, состоящего из четырех сотен французских кавалеристов. Александр принял их в черном камзоле с оторочкой из золотой парчи, испанском' поясе с мечом и кинжалом, и бархатном берете. Один из наблюдателей заметил, что он выглядел как «настоящий щеголь». В ту ночь в папских покоях в Ватикане обожаемая Джулия снова оказалась в объятиях Александра.
Отчаянная ревность Александра вовсе не означала, что он хранил Джулии верность. Людовико Сфорца заявил миланскому сенату, что уже через неделю после их воссоединения Александр переспал с тремя другими женщинами — «одной из них была монахиня из Валенсии, другая из Кастилии, а третья — очень красивая девушка из Венеции, которой едва исполнилось шестнадцать лет».
Впрочем, у Александра VI имелись и более серьезные проблемы. Король Франции стоял у ворот Рима и грозил низложить Александра и обвинить его, среди прочего, в прелюбодеяниях, инцесте и убийствах. Когда на помошь папе не пришел никто. он распахнул ворота Рима, хотя кардинал Чезаре и оказал жестокое и бессмысленное сопротивление. Чтобы обеспечить себе безопасный проход, король Карл взял Чезаре с собой, и французская армия двинулась на Неаполь. Однако через пару дней Чезаре сумел сбежать, переодевшись конюхом и оставив на постели небрежно брошенную кардинальскую мантию. Карл пришел в ярость и приказал сравнять с землей соседний город, но кардинал делла Ровере, который путешествовал вместе с французами, справедливо заметил, что это лишь задержит их марш на юг.
Когда французская армия добралась до Неаполя, город не оказал серьезного сопротивления. Французских солдат покорили красивые и темпераментные неаполитанские женщины. К несчастью, многие из них были заражены сифилисом, который здесь называли «неаполитанской болезнью». В те времена в Европе сифилис был практически неизвестен, но очень скоро распространился от самого носка итальянского сапога до английского канала, теперь уже как «французская болезнь». В 1494 году всего за два месяца сифилисом заразилось семнадцать членов семьи папы и его двора, включая Чезаре Борджиа.
В том же году Жофре Борджиа сочетался браком с Санцией, зеленоглазой внучкой короля Ферранте, таким образом возник новый альянс. Свадебная церемония продолжалась до трех ночи, после чего молодоженов проводили в спальню, раздели и положили в постель обнаженными. Затем король Альфонс и кардинал Борджиа-Ланзол остались с новобрачными и наблюдали, как целуются и обнимаются тринадцатилетний принц и двадцатилетняя принцесса. Их присутствие нисколько не смущало парочку. Только после того, как брак был скреплен, мужчины удалились, оставив молодоженов наслаждаться первой брачной ночью.
В своем отчете Александру кардинал Борджиа-Ланзол рассказал, что Жофре вел себя чрезвычайно изящно и был полон огня, упомянув также, что многие дорого бы заплатили за возможность увидеть юного жениха в деле.
Однако, судя по всему, Санции действия Жофре не показались ни изящными, ни полными огня. Очень скоро слухи о ее любовных похождениях начали распространяться по всему Риму. Александр написал ей письмо, в котором обвинил в безнравственности. Ее мажордом бросился на защиту своей госпожи, утверждая, что единственным мужчиной, входившим в спальню Санции, кроме ее мужа, был «человек доброй воли, которому давно исполнилось шестьдесят». Поскольку самому Александру перевалило за шестьдесят, подобное объяснение едва ли могло его удовлетворить — учитывая, что братья Жофре, Хуан и Чезаре наперебой ухаживали за Санцией. Скоро чувственная, теперь уже двадцатидвухлетняя Санция принимала обоих в своей постели, в то время как Жофре, которому в то время было всего пятнадцать, утешался, растрачивая огромные деньги.