Состояние смятения не позволило ей сесть за руль, и Мэри решила прогуляться вдоль побережья и зайти по пути в галерею своей подруги Эммы. Увидев сквозь громадную витрину, что Эмма занята с посетителем, Мэри предпочла подождать снаружи. В витрине экспонировалось четыре ее картины, посвященные столь любимому ею Парижу в каждый сезон года и объединенные в одну инсталляцию.
— Эти работы выгодно отличаются от тех, что ты делала прежде, — услышала она голос за своей спиной.
Обернувшись, Мэри увидела Кейна, одетого в черный пуловер и потертые джинсы. Его волосы разрозненными прядками спадали на лицо, отчего весь вид его был трогательно небрежным. Интересно, сказал ли он это просто так или действительно помнит ее старые работы?
— Ты считаешь? Нет предела совершенству. — Весь свой скепсис она вложила в интонацию.
— Художник и не должен быть удовлетворен своей работой, это удел зрителей, — резонно заметил Кейн.
— Как ты очутился в этой части города? — сменила она тему.
— Почему тебя это удивляет? Мы ведь теперь финансовые партнеры. Не мешало бы обсудить твой проект.
— Но как ты узнал, что я буду тут?
— Я не знал, просто собирался перекусить напротив, — он указал на кафе через дорогу.
— А то я на секунду подумала, что ты следишь за мной, — неосторожно высказалась она и почувствовала себя в глупом положении, поймав его удивленный взгляд.
— Кейн, мне кажется, правильнее будет все сделать самой.
— Я думал, мы уже это обсудили и пришли к окончательному решению.
— Меня беспокоит, что, если Ченнинг пронюхает о наших отношениях в прошлом, у него появятся основания опротестовать мое право на наследство.
— Он не узнает, потому что ни ты, ни я ему об этом не скажем.
Встретив Кейна, Мэри раздумала навещать галерею подруги, опасаясь возможных пересудов. Они отправились в ближайший парк со смотровой вышкой в центре. Дойдя до могучего кленового дерева, Кейн остановился, обнял Мэри за плечи и проникновенно сказал:
— Прости меня.
— За что?
— За то, что не всегда правильно поступал, когда мы были вместе.
— Нам обоим есть в чем себя винить, — неопределенно ответила Мэри, отведя глаза.
Она винила себя за боль, причиненную родителям, оскорбленным ее связью, не скрепленной узами брака. Она была тогда на вершине блаженства и не желала воспринимать их доводы.
Кейн хотел заключить ее в объятия, но она отстранила его.
— Я должна идти.
— Куда ты спешишь?
— Отпусти. Я должна соблюдать осторожность.
— Отпущу при одном условии.
— Как я устала от всех этих условий. Говори.
— Позволь мне помогать в осуществлении твоего проекта.
— Хорошо, если это будет наше единственное совместное занятие. Никаких сантиментов.
— Договорились.
— Спасибо, Кейн. Должна признать, что мне очень приятно видеть тебя вновь. — Она мягко посмотрела на него и пошла прочь.
— К сожалению, это не то, что я хотел услышать от своей Мэри-Белл, — бросил он ей вдогонку.
Она повернулась и увидела своего английского лорда вальяжно опершимся спиной о ствол клена с лукавой улыбкой на лице.
— Жаль тебя разочаровывать.
— Учти. Я буду шантажировать тебя нашими тайнами. Берегись, — шутливо напутствовал он Мэри.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Кровь отхлынула от ее лица, глаза наполнились гневом. Она приблизилась к Кейну и пристально посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что знаю много такого, что способно заинтересовать твоего любознательного родственника.
— Но ты не сделаешь этого.
— Должны быть серьезные причины, чтобы я решился на этот поступок. В любом случае, все зависит от тебя, — неопределенно сказал он, не пожелав развеять ее тревогу.
— Это нечестно. И жестоко, — Мэри ощутила себя перед ним такой уязвимой, его угроза шантажа уже стала реальностью.
Труднее было понять, чего действительно он от нее хочет. Годы и расстояния сделали их чужими.
— Зачем я тебе нужна?
Кейн медлил с ответом. Он провел рукой по ее густым, некогда курчавым волосам, которые она укротила и укоротила, отчего они стали мягче и послушнее.
— Зачем женщина нужна мужчине?
— Почему ты всегда дерзишь?
— Я такой. За это ты меня и любишь, — вызывающе объявил Кейн.
В сущности, он вряд ли мог честно ответить на вопрос, что именно побудило его искать Мэри и нестись на похороны неизвестного человека, прочтя в газете ее имя.
— Ну так что? — допытывался он, цепко обхватив Мэри за талию.
— Это та цена, которую мне придется заплатить за твою помощь? — с горечью спросила она.
Ему всегда нравилось играть ее чувствами, от этого жизнь представлялась полнее. Казалось, что взаимные мгновения счастья способны окупить любую причиненную им боль. Сейчас он смотрел на нее с видом триумфатора, на белом коне въезжающего в поверженный город. Он не понимал ее колебаний, уверенный, что воссоединение станет благом для них обоих. И собирался доказать ей это, руководствуясь принципом, что в любви и на войне все средства хороши.
— Ты не голодна?
— Что? — удивил ее такой резкий переход.
— Пообедаем?
— Да, пожалуй.
— На сытый желудок беседовать приятнее, не так ли?
— Да, да, — отсутствующим тоном произнесла Мэри. — Вернемся в дедушкин, я имею в виду, в мой дом, я сделаю салат, и мы поедим.
— Как скажешь. Ты теперь мой босс.
— Забавно. Посмотрим, надолго ли хватит твоего энтузиазма подчиненного. Мне всегда казалось, что ты сторонник мужского превосходства.
— Это так. Но мне нравится ублажать тебя. Помнится, мы всегда любили поиграть. — В последнюю фразу он вложил столько подтекста, что Мэри зарделась, отчего ее глаза приобрели необыкновенное сапфировое сияние.
Когда они оставались наедине, то не задавались вопросами о дозволенном и запретном. Просто безоглядно упивались друг другом, исследуя глубины боли и наслаждения, пряной отрады обладания другим человеком.
— Мэри-Белл, ты вспоминала обо мне? — Он остановился, обхватил ее голову и заглянул в глаза.
— Да, — выдохнула она сквозь пересохшие губы.
Ее испуганные глаза осветил лучик облегчения, как если бы она сняла со своих плеч часть груза, тяготившего ее изо дня в день.
— Наше притяжение было фантастическим. Уверен, оно нисколько не ослабело.
— Да, — повторила она как во сне.
Они сблизились в поцелуе. Она чувствовала, что от нее уже ничего не зависит. Ей страшно было подчиниться, но этот голод нельзя было утолить иначе.
В кухне Мэри столкнулась с экономкой Кармен и, поздоровавшись с ней, приступила к стряпне.
— Могу я чем-нибудь вам помочь, мисс Мэри?
— Я приготовлю салат, а вы сделайте нам чай и накройте в кабинете. Кейн, пить хочешь?
— Перье, пожалуйста.
— Отлично.
Перекусив, они честно приступили к обсуждению инвестиционных планов Мэри, то и дело сбиваясь на нежные прикосновения и легкие поцелуи. Их прервал тихий отзвук чьих-то шагов.
— Ай-ай-ай, Мэри, — раздался укоризненный голос.
— Я думала, у тебя есть дела поважнее, чем лично шпионить за мной. Поменяй приоритеты, иначе твоя мануфактура быстро прогорит, — дерзко осадила Мэри бесцеремонного Ченнинга.
— Не волнуйся, меня па все хватит.
— Может быть, но кое-что вас все же не касается, — вступился за Мэри Кейн.
— А вам бы не стоило встревать, — взвился Ченнинг.
— Позвольте мне самому решать. Предупреждаю, любой, кто станет третировать Мэри, будет иметь дело со мной. Она уже не так беззащитна, как вам бы того хотелось.