Из церкви я прошел на монетный двор, которым заведует один немец. Замечательно, что императрица не доверяет русским денежных дел и она вполне права. Я видел, как выбивают монету. Каждый рубль, при обработке проходит через тридцать две различных операции.
Суббота, 19. — К брату.
При дворе очень озабочены устройством новых губерний, что очень нелегко, так как в стране, где нет буржуазии, не откуда взять персонала для множества новых должностей. Императрицу это очень сердит; она хотела блага, хотела чтобы об ней говорили, а дело может кончиться смехом: задумать-задумала, а выполнить не сумела.
Кроме того и в деревнях неспокойно: помещики, недовольные новшествами, в которых видят стремление к освобождению народа, возбуждают этот народ против нововведений и действительно неуместных, так как русские столь же пригодны пользоваться свободою, сколько ребенок спиртными напитками. С другой стороны, в городе накопилось множество беспаспортных людей, которые, оставаясь без работы, грабят проходящих. Таких безработных теперь от восьми до девяти тысяч и вместо того, чтобы послать войска, да захватить зачинщиков, пробуют обойтись одними указами. В результате — число негодяев растет. Я не удивлюсь, если положение станет серьезным. Говорят даже, императрица боится одна гулять по саду; она уволила Волкова от должности директора полиции, за плохую его распорядительность.
Пятница, 25. — К брату.
Я уже говорил тебе, мой друг, о неудовольствии императрицы по поводу бесчинств, совершаемых в городе и его окрестностях бродягами, которых здесь зовут tawlinski (?). Это разные беспаспортные, безработные и беглые люди, соединившиеся вместе ради грабежа. Правительство сначала не обращало на них никакого внимания и даже пользовалось ими для разных работ, причем платило весьма щедро. Благодаря такому отношению, многие крестьяне, недовольные помещиками, бежали в Петербург, на что правительство смотрело сквозь пальцы. Весь этот народ, оставшись теперь без работы и боясь разойтись по домам, вернуться к помещикам, образовал шайку. По словам одних, эта шайка состоит из четырех или пяти тысяч человек, а по словам других — из тринадцати тысяч. Дело может стать серьезным.
Есть и еще одно неприятное обстоятельство: верстах в шестидесяти от города, крестьяне четырех селений, раздраженные жестокостями своих помещиков, полковника Альбрехта, бригадира Жердева (Gerdoff) и Беркмана, пришли жаловаться петербургскому губернатору, Волкову, который сказал им, что они теперь, по новым законам, свободны. Это вызвало такие буйства со стороны крестьян, что пришлось послать против них войска!
Сегодня вечером, возвращаясь в город после ужина у Бемеров, я подвергся нападению четырех или пяти разбойников, причем моему лакею едва не перешибли руку дубиною. Спаслись мы только тем, что кучер погнал лошадей. По белой масти последних, меня приняли, должно быть, за Толстого, на которого разбойники злы за то, что он изъял из их компании своего беглого дворового человека, добровольно решившегося вернуться к барину, обещавшему простить его.
Воскресенье, 27. — К брату.
Еще вчера, с вечера, начался в городе пожар и до сих пор не потушенный. По рассказу моего лакея, смотревшего с набережной, загорелись около биржи, деревянные амбары и суда, из коих многие совершенно сгорели, а другие поспешили уйти из порта.
Утром, мы с Арибером пошли смотреть пожарище. Сначала были на бирже, потом переехали, по воде, к лесным складам. На реке пахло табаком как в казармах — горел амбар со складами табака. За ночь выгорело пространство в сорок или пятьдесят шуазов. Вид пожарища ужасен; повсюду валяются люди, уставшие от ночной работы. Но резких проявлений горя не видать: здешний народ одинаково инертен как в горе так и в радости. Это — рабы, отягощенные цепями.
Проходя далее, мы видели другой пожар: горели склады пеньки, притом так сильно, что помочь ничем было нельзя. Да и нечем было заливать: из трех труб работала только одна…
До настоящего времени потери оценены в четыре миллиона рублей. Пожар начался, говорят, с барки, нагруженной пенькою, от свечки, поставленной перед образом. Многие подозревают, однакоже, поджог со стороны англичан, тем больше что некоторые из последних очень довольны пожаром. Один из них говорил мне впрочем, что англичане сами много потеряли на этом пожаре.