Большой общественный резонанс вызвали вышедшие почти одновременно "Подлинная история Америки" и "Воспоминания о белой расе".
Автор первой, потомок вытесненных из Флориды индейцев-семинолов и выпускник Стэнфордского университета, высмеивал Соединенные Штаты как технократический мираж, который вскоре истощит свои ресурсы и рухнет под собственной тяжестью, демонстрируя коренным народам Америки гибельность этого пути. Вынужденные у себя дома уйти в подполье, вырождаться и ассимилироваться, индейцы прошли жестокий духовный и исторический искус.
Но глубинная девственность индейской культуры, в которой одиночество дерева продолжается в одиночестве человека, а слияние с природным циклом и отражение в себе погоды обеспечивают подлинность естественного существования, сохранилась в подсознании ее носителей и в обезображенном ландшафте.
Наступает период, когда индейцы должны прорасти сквозь цивилизацию белых с цепкостью евреев, через две тысячи лет воссоздавших свое государство, возродить свои духовные ценности и осознать единство великого индейского народа, который жил в гармонии с природой, пока не нахлынули в поисках золота бледнолицые авантюристы.
Цивилизации майя и ацтеков, уничтоженные конквистадорами, невидимо продолжают логику своего развития - настало время материализовать результаты этой деятельности, выдавленной из внешней эмпирической истории в трансцендентную, облечь их в плоть общественной практики и в кровь личного усилия.
Тридцатишестимиллионный индейский народ, несущий в себе подлинную историю своего континента, должен наконец откликнуться на придушенный зов родной земли и восстановить ее истинный облик. Индейцы явят миру уже забытого человека, по-братски приветствующего луну и переносящего боль без наркоза.
"Воспоминания о белой расе" были выпущены в Иокогаме без имени автора, который в кратком предисловии сообщал, что ему диктовал дух эпохи, и потому он опускает себя как промежуточное звено.
Белые были объявлены могильщиками культурного и этнического разнообразия, саранчой, пожравшей на своем пути другие народы и цивилизации. Они вырвали человечество из естественного ритма бытия, взвинтили темп и заставили человека выпасть из себя, как из окна.
Им недоступна вечность мгновения, они превратили время в деньги, а искусство беседы в ток-шоу. Они не любят, а занимаются любовью в перерывах между офисом и телевизором, они опошлили преемственность поколений, передавая по наследству лишь традицию кока-колы.
Они истощили себя трудоголизмом и комфортом, они вымирают, Европа и Штаты держатся лишь за счет иммиграции, через сто лет белые будут занесены в Красную книгу, а сохранившиеся экземпляры будут показывать в этнографических музеях.
Белые выполнили свою историческую миссию - создали технократическую среду обитания для медитирующего Востока и теперь медленно сходят со сцены. Восток, накапливавший энергию тысячелетиями, живущий сквозь суету и погруженный в бессмертие выдоха, освоил, благодаря японцам, достижения белых и превзошел их, начинается эра виртуального самосозерцания в сакура-абсолюте. Над миром восходит духовное солнце Востока.
Мгновенно став бестселлерами, обе книги оказали опьяняющее воздействие на молодежь - индейские юноши и девушки втягивали воздух трепещущими от гордости ноздрями и организовывали межплеменные союзы, возникло многотысячное движение "Индейская Америка", объявившее Мехико столицей паниндейского государства и собирающее средства на открытие своего университета; в Сингапуре прошел фестиваль "Восток - дело тонкое", на котором в перерывах между выступлениями певцов и танцоров молодые интеллектуалы Азии рассуждали об особом призвании своих народов, и восторженная толпа отвечала им криком, сотрясающим городское небо.
Мексиканцы запустили телесериал "Открытие Европы" - корабли, посланные Монтесумой ощупать безбрежность мира, после изнурительного плавания пристали к плоским берегам, заселенным племенами белокожих иберов. Исследуя их обычаи и двигаясь к югу вдоль побережья, экспедиция обнаружила город Мадрид, где проживал верховный правитель иберов, король Фердинанд, подданные которого ходили по узким улицам, завернувшись в плащи и блестя глазами и кинжалами.
Приключения ацтеков при мадридском дворе начались с посещения церкви, а потом корриды - потрясенные варварскими обычаями вкушать плоть бога и убивать быков перед празднично разряженной толпой ради пустой потехи, ацтеки начали утверждаться в мысли, что открыли цивилизацию, в основе которой лежит абсурд, трогательно, но неумело сакрализованный.
Когда же к ним привели жреца в черном, поведавшего, что иберы поклоняются богу, который позволил себя распять и проткнуть копьем и который является одновременно собственным отцом и загадочным святым духом, не имеющим имени, члены экспедиции глубокой ночью тайно вышли за пределы города и под высоким деревом принесли в жертву схваченного ими по дороге городского сумасшедшего по имени Христофор Колумб, чтобы вернуть себе нормальное мироощущение.
Вернувшись в родной Теночтитлан, ацтеки сдержанно рассказывали о далеком народе, который еще не обрел истинных богов и не знает даже маиса и пульке. Единственными достижениями открытой цивилизации члены экспедиции признали лишь вызывающую красоту королевы Изабеллы, береты и эротические танцы, которые можно трактовать как первые проблески зарождающегося культа.
Начались морские экскурсии латиноамериканцев в Европу. Пересекая океан, туристы под руководством специализированных гидов перевоплощались в первопроходцев и, высаживаясь где-нибудь в Ла-Рошели или Плимуте, испытывали восхитительный культурный шок при встрече с современной цивилизацией, от которой они упорно отвыкали, сидя на палубе и вглядываясь в атлантические просторы.
Бразильский журналист, влившийся в одну из экскурсионных групп по заданию своей газеты, писал, что, рассматривая хорошо знакомую ему Европу под увеличительным стеклом исторического отчуждения, он вдруг ощутил хрупкость культуры, невесомой, как пыльца на крыльях бабочки. Нам нужны такие экзерсисы, заканчивал он статью, чтобы стряхнуть привычный быт и открыть не Америку и Европу, а самих себя в потоке непрерывных изменений.
В Африке расцвел неонегритюд, сквозивший в молодых душах, как раскаленный черный ветер. История Африки, возглашали лидеры движения, это не история народов и государств, это история космического ритма, воплощенного в танцующих племенах. Негр рождается, как свинг материнского лона, как бросок отца, метнувшего свой детородный орган вперед под бой барабанов. Угнанные в рабство черные откликнулись джазом, чтобы вовлечь белых в интимную связь с миром, но остались неуслышанными. Носители магического шарма, черные призваны оплодотворить увядающую земную историю, придав ей звездное измерение.
На конец августа 2002 года была назначена Всеобщая ночь черного единства, и негры всего мира упоенно отплясывали под открытым небом, ощущая, как плоть истории трепещет в их объятьях. Всю ночь Африка была освещена, как огромный корабль, рассекающий воды времени.
"Совокуплением с историей" назвал эту исступленную ночь сомалийский поэт, описывая, как континент сладострастно вздрагивал, вовлекая океаны в страсть и мощь черного секса, - "Непостижимое рефлексировало в нашем единстве, сдирая завесы с прошлого и будущего, история отдавалась нам с хрипом восторга и расчетливостью зрелой женщины, длящей наслаждение за тактом, ибо впервые она прочувствовала космическую властность мужского начала, и перед нею забрезжил новый день".