— Я знаю, что тебе нужно время, чтобы принять мои слова, Гермиона. Но просто признай, что ты тоже этого хочешь. Тебя тянет ко мне. Ночь в Париже и то, что было сегодня, тому доказательство.
— Я была пьяна! — упрямилась она.
— А ещё невероятно страстна. Ты хотела меня, Гермиона. А я хотел тебя. И сейчас готов полностью принадлежать тебе. Не больше и не меньше.
— Но твой отец…
Малфой тут же раздражённо втянул воздух сквозь сжатые зубы, словно бы её слова его обожгли. Они обжигали его, ударяя в самое сердце, потому что правда всегда была болезненна.
— Мой выбор его не касается. Я всю жизнь следовал его выбору, и ничего хорошего мне это не принесло. Пора взрослеть, не так ли? — едва слышно выдохнул он, острый взгляд его ледяных глаз морозил душу, заставляя Гермиону нервно сглотнуть.
— Я не знаю.
Драко хихикнул от её слов:
— Надо же? Великая всезнайка Грейнджер чего-то не знает.
— Отвали, Малфой! — девушка обиженно стукнула его в бок, но мужчина тут же перехватил её руку и нежно поцеловал пальчики.
— Я ждал и искал тебя все пять лет, Гермиона. Дай мне шанс.
***
Гермиона не могла поверить в реальность. Уже неделя прошла с разговора в больнице. Они видятся с Драко на работе почти каждый день, доводя до ума дело мистера Холла, и все эти дни Малфой сдержанно воспитан и в то же время, она всегда ощущает его присутствие рядом. Словно верный страж он следует за ней почти везде: придержать дверь, подать упавшее перо или помочь на образовавшейся гололедице тротуара — он всегда появлялся неожиданно, ничего не спрашивал, а просто делал. Это сводило её с ума. Потому что ни разу за всё время она не могла понять от куда он, черт возьми, брался? Это превращалось в шизофрению, потому что к концу недели, всякий раз, когда что-то случалось, она уже замолкала и начинала ждать помощи. Его помощи.
Выйдя из маггловского магазина с продуктами, Гермиона поудобнее перехватила пакеты и чуть не упала, когда каблук угрожающе скользнул по коварному льду. Но крепкая рука тут же подхватила её под талию, помогая удержать равновесие. Невольно улыбка появилась на губах, когда она ожидала увидеть рядом с собой блондина, но в растерянности захлопала глазами, увидев лишь Тома — соседа её родителей.
Был канун Рождества, и, как она и обещала, Гермиона приехала к родителям, чтобы отметить этот праздник с ними. Министерство с радостью предоставило ей выходные, хотя, по правде говоря, многие там хотели бы избавиться от неё на несколько дней. О том, что за спиной Гермиону называют дьяволом девушка прекрасно знала. Пожалуй, Малфой единственный, кто так долго задержался с ней в рабочей паре, не требуя отстранения. И это снова заставляло её напрячься. Когда закончится его терпение и закончится ли вообще? Может, он мазохист? Девушка тут же тряхнула головой, отгоняя подобные мысли, где Малфой представал в виде, далёком от приличного. Том рядом рассмеялся, и Грейнджер тут же вспомнила, что не одна. А значит, её поведение снова стало выходить за рамки нормального.
— Ты меня вообще слышишь? Или так и будешь мотать головой, как болванчик? — мужчина ярко улыбался и только растрепал и без того запутанные волосы девушки. А ведь когда-то в глубоком детстве она была влюблена в этого парня, который был старше на семь лет! Но сейчас… Грейнджер снова присмотрелась к знакомым чертам давнего друга, ничего. Ровным счётом, даже сердце не ёкнуло.
— Я… да. Нет. В смысле, что ты спрашивал? — снова подхватив пакеты, девушка резко выдохнула, ощущая всю тяжесть продуктов и пожалела, что оставила палочку дома. Ну, что могло случиться с ней теперь в канун рождества?
Том снова засмеялся и перехватил пару бумажных пакетов, оставляя девушке только один, что позволило ей наконец-то выдохнуть спокойно и поблагодарить его.
— Я спрашиваю, ты надолго к родителям? Тебя давно не было видно. Как уехала в свою спецшколу, тебя потом и не видно было, — мужчина сверкал очаровательной улыбкой, Гермиона могла оценить его харизму. Но вот незадача, чувствовать себя очарованной у неё не получалось. Пара медленно двинулась в сторону их улицы.
— Ну, я на праздники только. Ничего не могу поделать, работа отнимает всё время.
— Правда? Жаль. Я думал, что мы могли бы выбраться куда-нибудь. Как в старые добрые.
Грейнджер тут же растерянно посмотрела на свою первую несостоявшуюся детскую влюблённость.
— Ты серьёзно? Всё, куда мы выбирались — это в деревянный дом на дереве, где вы, будучи мальчишками, намазали мне волосы какой-то липкой жижей. И между прочим, избавиться от неё было слишком тяжело, Томас, — вспоминая детские проказы, Гермиона сморщила недовольно нос.
Громкий смех соседа показался неприятно рваным, девушка невольно вспомнила совершенно другой, более грудной смех и заразительный. Это заставило её немного оступиться, но Гермиона всё же устояла на ногах. Снова эта путаница в голове, словно когнитивное искажения разума, в котором Малфой стал дисфункциональной переменной, сломавшей её устоявшиеся шаблоны. Он всегда был врагом, всегда был противным, эгоистичным и глупым мальчишкой со Слизерина, который постоянно пытался сравнивать себя с Гарри или вообще выставить себя лучше всех. Он задевал её, и не раз. Всегда заставлял чувствовать себя не такой: грязной, отбросом магического мира. Гермиона держалась, стиснув зубы и доказывая обратное. Уже на четвёртом курсе ей стало казаться, что основная масса её стараний направленна совершенно не на интерес и любовь к учёбе, а скорее на упрямое желание доказать и показать противному блондину со Слизерина, что она тоже достойна быть ведьмой, она не хуже! Он был её головной болью, занозой, что постоянно вибрировала и заставляла двигаться вперёд. Даже во время войны, каждый раз закрывая глаза, она видела его презрение. Больная мозоль с детства не оставляла её до самых лучших времён. Может поэтому она пыталась спасти его от Азкабана? Потому что он был той мозолью, что заставляла её становиться лучше? Но сейчас Драко словно был другим человеком! И это ломало устоявшийся образ в её голове. И теперь, закрывая глаза, не было презрения, не было желания доказать, было лишь тянущее желание снова ощутить его рядом. Гермиона шумно выдохнула воздух, который, казалось, начинал душить.
— Ну, так что? Пойдём? — снова вопрос ворвался в её сознание неожиданно, и Гермиона обнаружила себя на пороге родительского дома. Том стоял рядом, явно ожидая ответа, и этот его взгляд, наполненный надеждой, Гермионе совершенно не нравился.
— Я… прости, я не думаю, что это будет правильно. Спасибо за помощь, я пойду, — спешно забрав пакеты из рук мужчины, девушка быстро развернулась на каблуках и поторопилась к двери.
***
Гермиона с улыбкой наблюдала за танцем родителей. Милая традиция на протяжении стольких лет всегда согревала её душу. Видеть, как те танцуют, как руки отца нежно и бережно сжимают талию жены — это нравилось Гермионе. Она мечтала для себя о подобном. Но изначально у неё не заладилось с партнёрами на танцах. Виктор Крам был слегка груб, болгарин просто не умел быть нежным в прикосновениях, она всегда ощущала его пальцы слишком сильно впившимися в её талию и даже замечала пару маленьких синяков от такой схватки. У Рона вообще с танцами были проблемы — словно две левые ноги это его кредо. Да и все последующие ухажеры были не такими. А потом был Малфой… его прикосновения вызывали такое же чувство, как-то, что она видела смотря на танец родителей. И от этого становилось только тошно. Девушка помешала палочкой в своём коктейле с пуншем и, бросив ту на стол, осушила стакан залпом. Ей надо забыть о нём. Выбросить Малфоя из головы, как выбрасывают износившийся свитер, из которого ты давно вырос. Только вот Гермиона никогда не любила выбрасывать вещи, и старый поношенный свитер становился любимой домашней вещицей. Благо заклинание незримого расширения помогало ей сохранить каждую мелочь. Она оправдывала эту привычку тем, что вещи могут пригодиться, даже самые незначительные, но в глубине души понимала, что просто не умеет избавляться от привычного и любимого. Она встала со своего места, чтобы налить себе ещё пунша, когда дверной звонок нарушил медленную музыку танца. Грейнджер тут же осеклась и посмотрела в сторону коридора. Они никого сегодня не ждали.