Накопленные Ростиславой ресурсы позволили ей завершить ещё одну интригу, начатую ею совершенно случайно на том же Ольденбургском турнире и сопровождавшуюся громадной природной катастрофой.
Ольденбург, май, третий день турнира.
Сегодня был нормальный бугурт: сшибки оруженосцев. С деревянными копьями и мечами, без железных доспехов на теле и толпы пешцев под копытами коней. Молодые ребята от 12-13 до 21-24 лет. Первая цифра - по земскому праву, вторая - по ленному. Переход из детства в юность, переход из юности во взрослость. Нет ни таких разорительных выкупов, ни захвата в плен. Но, конечно, кони, упряжь и верхняя одежда - меняют владельцев.
"Онижедети" - одни не стесняясь радуются, другие - скрипят зубами, третьи - рыдают. Кто - от обиды, кто - от боли. От подзатыльников своих господ-рыцарей, от презрения родственников. Всё как у больших, только эмоции ярче - юноши.
Герцогиня, отсидев "обязательную программу", отправляется в свои покои, когда к ней подходит вовсе не юноша. Весь... побитый. Хромает, рука на перевязи. По лицу - гирлянда синяков. В обрамлении длинных, блондинистых, завитых на концах по нынешней моде, локонов. На этом фоне красочно смотрятся большие грустные опухшие подбитые карие глаза.
-- Ваше Высочество. Прошу простить меня. Я не мог прежде выразить свою благодарность. За ваше участие в моей судьбе. Как мне передали, когда в первый день турнира мой давний враг со своими присными напал на меня, и я, сбитый уже на землю и придавленный конём, молился лишь о детях своих, не ожидая возможности увидеть их вновь, ваше вмешательство, ваш совет герцогу, спас мне жизнь. Сиротская доля миновала моих детей. Они всегда будут молиться за вас. Я - ваш вечный должник.
Ростислава в растерянности разглядывала это, весьма разноцветное, впервые ею видимое лицо. Потом взгляд скользнул ниже. На сюрко вышит красный лев. В золотом поле, весь красный.
Тю! Так это ж голландец! Как его... в радугу...
-- Граф Флорис. Вы преувеличиваете. Ваше спасение, как и всё в этом мире, в руках божьих. Но я рада, что господь выбрал меня в качестве орудия для благого дела. У вас нынче пятеро? Было бы весьма грустно, если бы они осиротели.
Герцогиня ещё раз внимательно осмотрела собеседника. Освещение... отвратительное.
-- Мне не нравится ваш левый глаз. Кажется, идёт нагноение. Вот что, Флорис, пойдёмте-ка в мои покои. У меня хорошие лекари. А вы нуждаетесь в качественном лечении.
Рада, выспавшаяся за день, выгнала прислугу графа, а самого загнала в корыто мыться. Потом, ругаясь на двух языках, с парой помощников принялась колдовать над многострадальным многоцветным графским телом. Тут в комнату заскочила уже переодевшаяся в домашнее платье Ростислава:
-- Как дела?
Флорис, разложенный обнажённым на столе, дёрнулся от голоса герцогини. И был остановлен рыком лекарки:
-- LЭge! Nicht bewegen! (Лежать! Не шевелиться!)
Из не столь многих слов местного медицинского лексикона, выученных Радой, вот эти получаются лучше всего.
Пришлось бедному графу изображать из себя тушку на разделочном столе у мясника. Не то гуся, который "прижарен", не то каплуна, который "заправлен". Под любопытствующим взглядом своей спасительницы. Герцогиня болтала с лекарями на своём непонятном языке. Те показывали его травмы и обсуждали методы лечения.
-- Мадам. Я... не думаю, что зрелище пострадавшего в турнирной свалке... представляет для вас интерес.
-- Отнюдь, граф. Вы первый турнирный боец, которого я наблюдаю в таком виде. До сих пор я работала с несчастными случаями или с раненными в реальных боях.
-- Вы?! Вы работали?!
-- Мне довелось провести некоторое время в помощницах у боярыни Рады. Принимать роды. И у другой лекарицы. Которая называет себя Марана. По нашему - богиня смерти. Там были и переломы, и ранения, и многое другое. А у вас, граф, довольно приличное тело. Видели бы вы, до какого состояния доводят себя некоторые мужчины! Пресс нормальный. Здесь болит? А здесь? Могло быть хуже. И вообще: очень хорошо, что вы попали ко мне. То, как были обработаны ваши раны... Но не волнуйтесь: у нас есть лекарства, которых нет в здешней стране. Очень... помогающие.