-- Э... ты чего собрался...?
-- Спокуха братуха. Ой. В смысле: благородный сеньор. Обрить надо. А то волосня... ваша милость сама изволит видеть.
Прижатая коленом Зубастого к грязному тюку вчерашняя графиня стремительно превращалась в нечто... более соответствующее её природной сущности.
Конечно, волосы у неё были хороши. Но зачем такая красота дочери свинопаса? А вот Прекрасная дама, являющаяся в юношеских мечтах Квентина всё чаще, будет иметь волосы до пят. Чтобы их можно было свободно распустить. Как последнюю преграду нежно трепещущего обнажённого прекрасного тела перед нескромным взглядом благородного рыцаря. В его лице.
Наконец, барку удалось выпихнуть, и она снова продолжила неторопливое движение по течению реки. Тем временем подручный Йо вытащил из багажа какую-то странную клетку. Похожую, по форме, на те, в которых держат певчих птиц.
-- Это... что?
-- Это, добрый господин, наше саксонское изобретение. Бабы, знаете ли, такие болтливые. Вот у нас и придумали. Называется: маска злословия. Надел - и не злословит. И вообще - не.
Маска представляла собой клетку их железных прутьев с кольцом наверху, как бывает у многих птичьих клеток. Две половинки её - левая и правая были соединены шарниром. В части, где обычно располагается кормушка, выступала внутрь железная трубка, а внизу - ошейник.
-- Открой рот, дура, - вежливо попросил Зубастый и ткнул свинопаску по рёбрам.
Та ахнула, кормушка была вставлена, половинки сведены у неё на затылке и защёлкнуты. После чего толстый кожаный ошейник затянули и заперли замочком. Квентин отметил, что ключик Зубастый отдал нищему.
-- Так вот кто здесь главный! - внезапно осознал Квентин.
Глава 674
Манипуляции с бывшей графинькой, оказавшейся простолюдинкой и "отрыжкой похоти", не закончились: толстые и широкие манжеты из бычьей кожи были надеты на кисти рук и лодыжки наглой самозванки, вздумавшей изображать из себя благородную даму, и притянуты к верхнему кольцу клетки. А сама клетка обвёрнута плотной тканью. Наконец, Йо набрал кружку воды за бортом и всыпал туда щепоть белого порошка.
-- Эта... сучка вчера стащила у лекарей слабительное. Накормила им своих слуг. Падла. И с собой прихватила. Для нас, наверное.
Снадобье было влито в дырку "кормушки" при отчаянном сопротивлении пациентки.
Йо удовлетворённо вздохнул:
-- Ну вот, сща заработает. Где мешок? Надеваем и отправляем. За борт. Очищаться. Снаружи и изнутри.
Понаблюдав как мешок с пациенткой отправляется за борт, ощутив удовлетворение от проявления мировой справедливости в форме наказания негодяйки, попытавшейся присвоить себе честь и титул благородного сословия, Квентин вернулся на своё место и призадумался.
-- Послушай. А как же теперь с моим делом? Я же не могу жениться на... этой. Она же, явно, не благородного происхождения. Какая-то... я не знаю... дочь конюха или свинопаса. Я не могу взять в жёны простолюдинку. Нет, только настоящая дворянка. Лучших благородных кровей. Иначе это несмываемый урон моей рыцарской чести.
-- Шотландия.
Одно это слово не-немого не-нищего прервало тираду рыцаря остролиста и орла. И погрузило в глубокое раздумье.
Мысли об утрате всего того... блестящего будущего, побед, славы, Глена... ставшего уже привычным, своим, в мечтах последних суток... о милой родине, страдающей от ига, жаждущей воздать жадным и жестоким южанам за века бедствий... о невозможности внести в это справедливое благое дело заметный вклад... в форме собственного хорошо вооружённого отряда...
Удручённость доброго рыцаря была столь видна, что немой продолжил:
-- Женись. На графстве. Заделай наследника. И - в Шотландию.
-- А потом? Ну... нужно же будет... жить как-то... с нею... целоваться, общаться... моя дражайшая супруга... гости-вассалы... обеды-хозяйство... Спать! С этой... в одной постели, под одним одеялом...
-- Люди - мрут. Бабы - особенно.
Да-да, Квентин знал это по своему опыту. Так умерла, от совершенно пустяковой простуды, матушка, так умерли две его родственницы в Нормандии. Женский организм слаб и не выдерживает невзгод. Опять - же роды, разные болезни... Нет-нет! Он даже будет молиться о выздоровлении своей жены, ежели вдруг что, как и положено доброму христианину и благородному рыцарю... Но на всё - воля Божья.
Цепочка событий, представляемая и мечтаемая юношей за последние часы несколько изменилась. Особенно под влиянием зрелища голой бритой графини в процессе усвоения ею лошадиной дозы слабительного.
Мечты, стремление к восстановлению справедливости, к мести убийцам его семьи, к возможности проявить храбрость и заслужить честь, никуда не делись, но...