Епископ был взбешён. Его рука на подлокотнике герцогского кресла сжалась в кулак. Он бы ударил. Но это идиотское кресло между ними... А с той стороны на него смотрело бесконечно участливое, доброжелательное лицо герцогини.
-- Ладно. Буллу.
Женщина недоуменно посмотрела в протянутую к ней здоровую потную пятерню епископа.
-- О чём вы, Ваше Преподобное Превосходительство? Я изложила вам свои скромные просьбы, вы, в безусловном и истинно христианском стремлении помочь ближнему, их исполните. И получите мою искреннюю благодарность. Я буду молиться за вас, епископ Вернер.
Поток проклятий, едва не сорвавшихся с уст благочестивого архипастыря, выразился рядом негромких свистящих, шипящих и рычащих звуков. Недолгим: в зал входил герцог с толпой дворян-поливальщиков. Отдохнувшие и проветрившиеся на дворе, они радостно гомонили. В предвкушении продолжения банкета.
Генрих Лев протиснулся на своё место, плотно уселся и, окинув соседей весёлым взглядом, поинтересовался:
-- Ну как вы тут? Не заскучали?
-- Нет, ну что вы, муж мой. Епископ Вернер интереснейший собеседник. Мне удалось убедить его вернуть вам спорный лен. Кажется... Майсен. Да Ваше Преподобное Превосходительство?
Вернер был готов порвать на куски эту наглую иноземную шлюшку. Но пришлось сделать вид:
-- Рассмотрев ещё раз все обстоятельства дела... стремясь к миру в империи... следуя истинно христианскому смирению... впечатленный успехами Вашего Высочества в деле управления Саксонией... преисполнившись душевной заботы о процветании добрых пахарей...
К концу монолога епископ столь воодушевился, что призвал всех присутствующих жить в мире и следовать стезе, указанной нам сыном Божьим, возвеличивая славу его. И прослезился.
К этому моменту за его спиной возник клерк с пергаментом. Текст мирового соглашения был оглашён, попытки епископа придраться к мелочам - отметены. Оба сеньора сообщили о своём согласии и повелели приложить к документу свои печати.
Воодушевлённые умиротворением присутствующие - выпили. И снова налили. И повторили. После чего Ростислава извинилась перед супругом за головную боль и тихонько исчезла из зала. Провожаемая полным ненависти взглядом ихнего Преподобия.
-- Как он тебя ненавидит! Огнём бы сжёг! На куски порвал! Как способ привлечь благосклонное внимание Генриха... Ну, какой-то смысл в этом есть. И во что же тебе встал тот кусок земли?
-- Ах, матушка. Вспомни как Воевода рабов покупает. Две цены: большая и маленькая. Маленькая - две ногаты. Большая - твоя жизнь. У меня получилось лучше. Вернер завтра пришлёт мне в дар тысячу марок. А его сокровищницу я уже прибрала.
Софья, вынужденная из-за своего двусмысленного положения тёщи-монашки-еретички-любовницы воздерживаться от присутствия в центре всеобщего внимания на пиру, будучи не любительницей подобных пьяных мужских застолий вообще, поймала дочь на выходе из большого зала. Изумление, восхищение и зависть к успеху дочери прорвались вопросом:
-- Ты нажила себе злобного и могучего врага. Не боишься?
-- Нет. Мне бояться нельзя. "Ничего-ничего".
-- Ну... посмотрим. Расскажешь потом подробненько? А я побегу. Что-то наш головой нехорошо крутит. То ли меня ищет. То ли... наоборот.
Софья поправила вдовий плат, выхватила у пробегавшего лакея миску с капустой и направилась к герцогу, тупо оглядывающее помещение своими, более обычного выпуклыми большими голубыми глазами над бурно краснеющими от выпитого, тоже выпуклыми щеками.
-- Э... фрау Ромуальда. Позвольте выразить восхищение. Вашей деятельностью во славу и для процветание Саксонии.
Невысокий старичок с седенькой бородкой клинышком, с тощими ногами, в простой, чёрной, хотя и целой, что по нынешним временам не повсеместно, одежде внезапно появился из темноты бокового прохода.
Это случилось так внезапно, что у Ростиславы от испуга зашлось сердце.
-- К-кто вы?
-- Я? Я, quasi (квази=типа) Шульц. Просто Шульц. Без фон, дер и цу. Клерк, квази. Веду дела, суцузаген (так сказать) его милости. Герцога, квази, Саксонии. В земельной, квази, области. И - сфере.
-- И чем же восхитила тебя моя деятельность?
Старичок обиделся, учуяв в интонации оттенок насмешки, запыхтел носом.
-- Мадам. Зря вы насмехаетесь над бедном Шульцем. Да, у меня нет герба. И все эти... эдлерхерры (благородные) могут мною пренебрегать и не замечать. Но поверьте: я единственный в этом собрании, кто способен вполне оценить ваш успех. Полтора десятилетия я веду это дело против епископата. Я собрал неопровержимые доказательства, филигранно построил линию истца в суде. Мои аргументы неопровержимы! Это признали даже юристы самого императора! Но увы... суд отложил рассмотрение дела, вердикт так и не последовал. А тут вы. Я потратил пятнадцать лет жизни! А вы за пятнадцать минут... И все мои труды... теперь ни к чему.