-- Я не буду велеть бить тебя плетями, я тебя просто выгоню.
Резной ларец с привезёнными издалека драгоценными мылами летит на пол, служанка падает на колени, припадает к стопам герцогини.
-- Нет! Пожалуйста нет! Не прогоняйте! Мне некуда идти! Я не могу жить без вас! Я лучше умру!
-- Где. Ты. Была.
Бессвязный лепет, слова и слёзы в колени юной герцогини. После небольшой паузы госпожа задумчиво кладёт руку на тонкую полоску белой кожи на шее служанки между головным платком и обрезом платья, согревая теплом ладони, успокаивая. Та замолкает. И вдруг кидается быстро, панически целовать другую руку своей хозяйки.
-- В-ваша... я же всегда... только вам... всей душой... вечным спасением...
-- Да, - размышляет герцогиня, - кажется, верна. Сильно я её испугала. Не я - епископские дознаватели. Э-эх, довести бы и остальных до такого уровня преданности. Всю Саксонию.
Она машинально поглаживает шейку своей наперсницы.
Одно из лучших моих приобретений в Саксонии. Смела, энергична, исполнительна. Но... Зверю - хорошо, ему сама Богородица дала дар чувствовать лжу. Ещё у него есть Агафья, которая просто видит лжецов. А мне, с моим слабым женским умишком...
Стоп.
Ваня не раз повторял: не думай, что твой ум слаб, он просто другой. Я смотрю левым глазом, ты - правым. Ну и смотри тем, что у тебя есть.
-- Успокойся. Давай уж мыться.
Радостная служанка - "гроза миновала!" - кинулась наполнять лохань водой, добавлять и взбалтывать масла, раскладывать мочалки и мыла. Помогая госпоже избавиться от дневного платья, непрерывно болтала:
-- Завтра же турнир. А у нас ленты только красные и синие. А зелёных и жёлтых совсем почти... А ежели ваша милость потребует? Я и побежала в лавку... А там...! Приказчики все в мыле! А цены...! Я в другую, в третью... Только выбрала - лезет какая-то. Прям из рук рвёт! Ну, думаю, сейчас я тебе...! Разворачиваюсь... Оп-па! Эмили!
Старательно воспроизводя своё недоумение от неожиданной встречи, Фрида широко открыла рот и похлопала глазами. Герцогиня рассмеялась и брызнула в служанку водой. Та, наконец успокоившись, принялась щебетать более связно. Продолжая совмещать в одном неразрывном потоке банно-прачечные реплики с фрагментами отчёта о сегодняшней встрече.
Ростислава откинулась на край лохани, предоставив своё тело рукам искусной служанки. Горячая ванна, запах лаванды и шалфея, умелые прикосновения - снимали напряжение и раздражение, накопившиеся за день. Произносимые слова проносились мимо слуха, не задевая сознания. Но знакомое словосочетание заставило вдруг напрячься:
-- Графиня Матильда? Какая Матильда?
Фрида отшатнулась от выплеснувшейся от резкого движения воды. Не понимая уставилась на госпожу:
-- Э... так я ж сказала... моя подруга с детства... Эмили... мы с ней на одной улице... потом они уехали... она служит Матильде. Портнихой. Графине... как же её... фон Шварцбург-Кефернбург. Фил айн! Точно! Дочь графа Сиццо. Вдова графа Адольфа. Который - Шауэнбург, Гольштейн и Штормарн.
Имя "Матильда" связывалось в сознание Ростиславы с Матильдой Плантагенеткой - заочной конкуренткой на место второй супруги герцога Саксонии Генриха Льва. Совершенно незнакомая девочка из Анжу превратилась в нечто безусловно враждебное, злобное, плетущее козни и кующее ковы. Множество людей в окружении герцога, строившие последние два года свои планы на предполагаемом брачном союзе между Вельфами и Плантагенетами, почувствовали себя обманутыми и всеми силами пытались устранить это досадное препятствие, эту вопиющую несуразность: русская княгиня на троне Саксонии. Имя Матильды постоянно звучало в разных сплетнях и интригах.
Впрочем, поскольку это не та Матильда, то можно не волноваться.
-- Да она ж из ваших, из вашего дома! Её мать - правнучка вашего... какой-то хромой у вас там был. Законы издавал. О! Рюрик! Или как-то иначе...
Ростислава постепенно успокаивалась - гребень в руках верной Фриды двигался мягко, равномерно, совершенно не связанно с её несколько импульсивными возгласами. Отросшие за последний год волосы были ещё коротки, но стали лучше, чем прежде, гуще и здоровее.
-- И что же эта дама делает в Ольденбурге?
Бессмысленный вопрос, и так понятно: приехала на турнир. Хотя она и вдова, но сыну уже восемь, надо вводить в общество. Именно так: ленная присяга маленьким Адольфом, третьим такого имени в Голштинии, принесена три года назад.
В памяти всплыло недавно читанное:
"Если после смерти отца сын будет жить так долго, что его голос будет слышен во всех четырех углах дома, то он приобретает лен отца".
Адольфик был слышен "во всех четырёх углах дома".
"После смерти отца сын должен в течение года и шести недель перед господином со сложенными руками признать себя вассалом по отцовскому лену и приблизиться к господину настолько, чтобы он мог взять его руку своими руками. Если, однако, господин будет восседать, то ленник должен преклонить колени перед ним, испрашивая [согласие на то, чтобы стать его вассалом].