-- Э-э-э... За каждого.
Ростислава глянула на Беню. Тот пожал плечами, потом кивнул.
-- Согласна.
-- Плату вперёд.
Снова последовал обмен взглядами госпожи и её казначея. И его непонятная реплика на русском:
-- Утром стулья - вечером деньги, вечером стулья - утром деньги. Но стулья - вперёд.
-- Э-э?
-- Сперва работа - потом заработанное. Или ты не веришь слову герцогини?
-- Но...
-- Торг здесь неуместен. Мы можем решить эту проблему своими силами. С вытекающими для фем и для тебя лично... последствиями.
Густав тяжело вздохнул. При цене курицы в пол-пенни... 240 пфеннигов в марке... если самому обоих - три с половиной марки... это ж такая кудахтающая толпа получится... сестра перестанет ныть на своего законного... который её поколачивает... не по злобе, а просто от бедности... они там на наделе бьются, а толку... И вообще: тайное саксонское правосудие должно торжествовать! Десять заповедей - священны! Убийцы должны быть убиты!
"Если убить убийцу, количество убийц не изменится" - сэр Черчилль? Если убийцу убивает убийца, то Вы не правы.
-- Да. Принимаю.
Через два дня один из тех, кого исчезнувшая и, возможно, уже догнивающая проститутка из походного борделя, назвала убийцей Федорушки, был обнаружен "висящим за шею" на столбе помоста для знати. Второй пытался убежать, но был повешен на поднятых оглоблях одного из фургонов торговцев, которых много собралась на Ольденбургский турнир.
"Священные фемы" вновь явили свою могущество, страшные истории пересказывали "из уст в уста". Местный фрайграф посетил герцогиню и засвидетельствовал своё почтение. Обсудил вопросы сотрудничества, правоприменительной практики. И получил положенные ему по закону шестьдесят шиллингов. В ходе состоявшейся беседы было подтверждено: православные - вне юрисдикции "Священной фемы".
Ольденбургский турнир продолжался. Как бы не было противно Ростиславе присутствовать на этом идиотском занятии, но "ноблес оближ" - положение обязывает. Каждый день с утра и до вечера она должна была любоваться схватками на ристалище, стряхивая поднятый славными рыцарями и их конями песок и нюхать выделяемые ими же запахи.
Вместе с ней на празднество должны были являться и её слуги. Если в Брауншвейге придворные как-то сдерживались, помня о судьбе "приколиста", приколотого в ляжку и быстро умершего "от желудочных колик" в пытошном застенке, то здесь присутствовала масса провинциального дворянства, которое просто не могло пропустить возможность почесать "чувство собственного величия" в форме местечковой ксенофобии.
***
По Шопенгауэру:
"Самая дешевая гордость - это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться.
Убогий человек хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит. Он готов с чувством умиления защищать все ее недостатки и глупости".
Таких было немало. Гордых за саксонскую нацию. Или - за бергскую, или - за утрехтскую.
***
Второй день, хорошо за полдень. Полтора суток прошло, как Егорушка прирезал графиню Голштинскую Матильду и её любовника. Вот тут рядом в трёх десятках шагов, под трибунами для гостей. И - ничего. Ничего!
Никто не бегает, не ищет, не выспрашивает. Нет графини - как так и надо. А как же слуги, свита, рыцари? Её не было вчера на пиру. Но спрашивать о причине отсутствия, проявлять особенный интерес - нельзя. Ждать. Пока эти олухи завопят:
-- Где?! Где наша госпожа и правительница?!
Вот тогда можно будет явить искреннее недоумение:
-- Да вы что?! Мамку потеряли?! Ай-яй-яй... А на кухне смотрели? А в сортире?
Выслушать и сделать ряд бредовых предположений. А уж потом, когда все утвердятся в общем мнении, что юный граф нуждается в опеке и призрении... тогда можно предложить кандидатуры. Снисходя к страждущим и являя милосердие с состраданием.
Пока - ждать. Терпеть. Старательно не акцентируя внимания. Вообще - а кто это? А где это? Ой, даже вспомнить трудно.
Но как же это тяжело!
А пока... сегодня на ристалище - сшибки поединщиков.
Жарко и душно. Пованивает от выгребной канавы слева, несёт от торговцев жаренной рыбой за оградой ристалища справа. Прямо впереди медленно опускается солнце, заливая жаркими лучами трибуны для аристократов. "Гербовой король" сорвал голос. Шипит на ухо здоровому парню-"всаднику". Тот работает "репетитором" - повторяет во весь голос: