Перед ними шагах в пяти толпа уже десятка в три разгорячённых слуг разных сеньоров. Все с ножами, но ни у кого нет длинноклинкового. Орут, ругаются, плюются, делают непристойные жесты. Но лезть с ножами на щиты и мечи - дурости не хватает.
Ростислава подбегает к толпе сзади:
-- Что случилось?! Расходитесь! Дайте пройти!
Задние поворачиваются на голос:
-- О! А эт хто?
-- А ещё одна шлюшка из этих. Слышишь же выговор.
-- Ещё одна? А давай попробуем... как она в их ремесле...
Несколько мужчин, поигрывая ножами, которые они, как и многие в толпе достали прежде, делают шаг-другой к Ростиславе.
Та, отступая в испуге, кричит:
-- Я герцогиня Саксонская!
Кто-то не расслышал в общем шуме, кто-то рассмеялся такой шутке, кто-то не понял её немецкого. Да и вообще, до таких людей в такой ситуации... доходит не мгновенно. И тогда, отступая перед полудюжиной мужчин с ножами в руках, Ростислава воспроизводит. То, что вспомнилось в критическую минуту, то, что неоднократно вбивалось:
-- На помощь!
Этот вопль услышали все. А вот поняли по-русски...
Четверо гридней броском проскакивают три шага и прокалывают четверых в первом ряду. Толпа отшатывается, кто-то падает.
Задний ряд, неторопливо надвигающийся на Ростиславу, делает пару быстрых шагов, подталкиваемый в спину. Она уже просто вопит от страха, один из самых резвых, получивший более сильный пинок, валится перед ней, ухватив её платье, разрывая и стягивая.
Реакция мечников на испуганной вопль госпожи очевидна. Они - рубят. Тех, кто остался между ними и "объектом охраны". "Удар с проносом и проворотом". Как учили. Головы не летят - летят руки, которые поднимают, поставляют, инстинктивно пытаясь защититься.
Толпа, визжа, вереща и матерясь, разбегается. Ещё двоих докалывают уже на земле - плохо себя вели, стаскивают с герцогини оступившегося и свалившегося перед ней придурка. Отрубают руку, которая никак не может отпустить её платье. Кровища, сопли, слюни и прочие, внутренние или не всегда, жидкости - брызгами на полдвора.
Тут бежит "Вестфальская стража" - силы правопорядка. Во главе с тем давешним пожилым стражником, которого Ростислава спасла от гнева Генриха Льва вчера.
-- Э-э-э... Ваше эта... Высочество. Вы в порядке?
Идиотский вопрос. В каком порядке может быть женщина, которую только что поваляли по затоптанной замусоренной площадке? Заодно перепугали до смерти и порвали платье до пупа.
-- На меня только что напали! С ножами! Вот эти... Слава богу, что мои воины хорошо выучены. Они прогнали злодеев.
-- Охрен... Опять в мою смену. Э... ну... а остальные?
-- Остальные разбежались. Но такие верные слуги нашего герцога, как вы, их немедленно найдёте и накажите. А я... я так испугалась... мне нехорошо... я отправляюсь в замок.
Это не игра. У неё в самом деле подкашиваются ноги, пульс на пределе, в глазах темнеет. Она судорожно удерживает у горла порванное платье. В прорехах которого что-то белеет и поблёскивает.
"Всегда носи кольчугу. Это тяжело, жарко, неудобно. Но стать вдруг покойником - ещё неудобнее" - советы Воеводы вспоминаются быстро и воспринимаются как непреложная истина. Потом они забываются. До следующего напоминающего случая.
Герцогиня срочно грузится в паланкин, вместе со своей Фридой, которая тоже... несколько не в порядке. Телесно и морально. И все быстренько убираются. А на заднем дворе аристократических трибун начинает исполняться стандартная последовательность любого проекта: шумиха, неразбериха, наказание невиновных и награждение непричастных. Проект: "Хай живэ и процветаэ наша Херцогиня и ридна Саксонщина".
Позже мы поняли, что Ростислава допустила ряд ошибок.
Прежде всего: она не должна быть одна. Никогда. Рядом должен быть человек, который защитит её. Или отвлечёт внимание. Или, хотя бы, назовёт её, представит. Это общее правило, но для Ростиславы, с её чужестью в этих землях, изначальной прямой враждебностью населения - особенно.
Правило - известно, многократно повторено. И... мимо. Несколько раз Ростислава весьма рискованно попадалась на эти "грабли".
Второе: одежда. Жара, привычки, скромность, нежелание привлекать к себе внимание подталкивали её к ношению довольно простых платьев с минимум украшений. Не служанка, конечно, но небогатая дворянка.
Третье: госпожа, безусловно, не должна ввязываться в свары слуг. Если бы она вернулась к Генриху и пожаловалась, то тот бы послал стражу. Да, были бы, вероятно, потери среди её людей. Но такой сплошной рубки саксонцев не было.
Всё это противоречило её жизненному опыту. Во Вщиже этих проблем не было. Она естественно, ещё будучи ребёнком с мамками-няньками, постоянно находилась под присмотром. Её все знали, да и она всех жителей знала хотя бы в лицо.