‒ Такие напыщенные слова ничего не стоят, если вы не готовы бороться за них, ‒ разбил тишину своими словами герр Бергенсон. – Альберт Эктор, я бросаю тебе вызов. Давай сразимся за наши убеждения и выясним, кто из нас прав!
«Не соглашайтесь», ‒ донесся до юноши чей-то шепот, но было поздно. Ободренный тем впечатлением, которое произвела его речь, Альберт поднял повыше голову и дерзко ответил:
– Как вам будет угодно, сэр!
Глава 24. Лэй и Кхалия
Так как ни один из оппонентов не владел магией, герр Бергенсон настоял на шпаге в качестве оружия. Против никто не сказал ни слова, хотя до самого вечера Альберт чувствовал на себе недовольный взгляд Ольфсгайнера. Вестэль Вельф, хоть и хмурился, но ответил согласием, когда кузен попросил его стать секундантом. Месье Гиссо от участия в «грешной земной жизни» оказался и обещал молиться за обоих дуэлянтов. Герберт Астольф предложил сделать ставки на победителя. Сеньор Эбеллино так и не покинул своих комнат и, за неимением лучшего варианта, секундантом швадрийского рыцаря стал барон Сеймур.
Полночи Альберт не мог уснуть из-за волнения: он еще никогда не сражался по-настоящему. Из-за аристократического статуса их семьи отец нанимал для него учителя фехтования, однако денег у Экторов было мало и долго эти уроки не продлились. Большую часть времени наследник занимался с мечом самостоятельно. Было и любопытно, и боязно: насколько хорошо он владеет клинком? хватит ли его навыков, чтобы не проиграть настоящему рыцарю? может, завтра вечером его жизнь оборвется?
На следующий день юноша поднялся на полчаса раньше обычного. Помня то смущающее чувство, которое он испытывал из-за помощи Адальберта с утренним гардеробом, Эктор решил, что лучше оденется самостоятельно и сделает это до того, как камердинер приедет в его комнату. Встать удалось на удивление легко, хотя в прежние дни он спал до девяти часов ‒ матушка была свято уверена, что подрастающему организму требуется хороший сон, а вот одеться самостоятельно получалось с трудом. Мелкие пуговицы не хотели пролазить в узкие петли сорочки, воротник неаккуратно скомкался в районе затылка, ремень штанов пришлось застегивать несколько раз – то было слишком перетянуто, то совсем свободно, сносно завязать шейный платок он не смог и с двадцатой попытки. Собственно, за этим занятием его и застал Ольфсгайнер.
Адальберт посмотрел на взъерошенного и вспотевшего от приложенных усилий молодого господина и невозмутимым голосом произнес:
‒ Сэр, прошу прощения за свою нерасторопность. В выделенных вам покоях есть комната для прислуги, но я не думал, что она понадобиться. Это моя ошибка. С сегодняшнего вечера я буду ночевать там. А сейчас позвольте мне помочь с платком.
Камердинер герцога помог Альберту не только с платком. Благодаря легким движениям его рук с жилета исчезли безобразные складки, обувь перестала жать и все пуговицы заняли место в предназначенных для них петлях.
‒ Я не хотел доставлять вам неприятностей, ‒ покраснев, произнес Альберт. ‒ Я просто не привык, что кто-то помогает мне с одеждой.
‒ Предугадывать потребности и желания господина ‒ долг слуги, сэр, ‒ сдержанно ответил собеседник.
‒ Но вы же не могли знать, что сегодня я встану раньше обычного.
‒ А должен был. Вы всегда встаете в пять тридцать, просто сейчас, когда у вас нет никаких дел, я подумал, что вы пожелаете поспать подольше.
‒ Пять тридцать? ‒ удивленно повторил Эктор. ‒ Вы, наверное, меня с кем-то спутали. Я никогда не поднимался с постели так рано.
Адальберт наградил его странным взглядом, но промолчал. Юноша решил оставить эту тему: должно быть, камердинер сильно скучает по Его Светлости, вот и приписывает его родственнику те же привычки.
‒ Мне показалось или вы вчера были очень недовольны, когда я решил принять вызов? ‒ задал волнующий его вопрос Альберт.
‒ Я был несколько раздосадован тем, что наши гости втянули вас в столь возмутительное для человека вашего положения дело. Они не имели на это права! К тому же вам всего лишь четырнадцать, по закону молодые люди не могут участвовать в дуэлях до того, как им исполнится двадцать один год. Если бы эта история произошла в любом другом месте, вашего противника арестовала бы полиция… Однако как слуге мне не стоило столь открыто выражать свое мнение. Это очень непрофессионально. Впредь я клянусь быть осторожнее, ‒ произнес Ольфсгайнер и глубоко поклонился.