История леди Бальони литературно обработана и превращена в пьесу Франческо Бандотте, после чего приобрела невероятную популярность в Ботилиане и вдохновила Альфредо Моранди на создание сонаты леди Бальони. Эта мелодия не о любви и не о тоске по возлюбленному, она о несбыточном будущем, прекрасной мечте, которая манила страстную ботилианку всю ее жизнь, вечном рае с Эцио, так и не воплотившемся в жизнь. Это плачь по утерянной иллюзии счастья, сладкой и горькой одновременно. Вещь очень тонкая и деликатная, а у тебя она звучит как-то так, – произнес маэстро и сыграл пару аккордов кошачьего вальса, при звуке которых Альберту сразу же захотелось закрыть уши.
– Все… действительно так плохо? – растерянно спросил юноша. – Тогда, возможно, стоит выбрать другую мелодию?
БАМ!
Альберт вздрогнул от грохота, издаваемого захлопнувшейся крышкой клавесина. Маэстро Филиберто Эбеллино посмотрел на него так, будто юноша только что убил его мать.
– Понял, – нервно пробормотал тот, пятясь к выходу из музыкальной комнаты. – Я поработаю над эмоциональной частью и вернусь чуть позже.
Он выбежал в коридор, желая оказаться где угодно, лишь бы не здесь. И только по пути в собственную спальню понял, что его реакция на происходящее несколько странная, совсем не типичная для его характера.
Альберт замер у окна, выглядывающего во внутренний дворик, и задумался. Обычно он не столь остро реагирует на критику со стороны почти незнакомых людей и уж тем более она не заставляет его стушеваться – случай с герром Бергенсоном тому подтверждение. Но Филиберто Эбеллино был признанным мастером своего дела, его мнение в вопросах музыки стоило уважать. Наверное, все дело в этом?
– У вас что-то случилось? – Мелодичный голос Артмаэля заполнил пустой коридор особняка.
Юноша слабо улыбнулся мальчику.
– Ничего серьезного. Просто появилась тема, над которой требуется серьезно подумать. А почему ты здесь? Разве тебе не нужно готовиться к вечеру талантов?
Сын нордландского барона раздраженно закатил глаза.
– Вы всерьез думаете, что я могу чем-то помочь отцу? Он затеял этот вечер из-за своей желания увидеть других неловкой ситуации, а его излишняя болтливость поможет ему в этом. Как и сказал маэстро, все, что от меня требуется – красиво постоять рядом, чтобы уменьшить желание зрителей избить отца за сказанные им слова. Я просто ребенок с прекрасной внешностью, никто не ждет, что я скажу нечто вразумительное.
– Как самокритично. – Покачал головой Альберт.
– Вам не понять. Хотите того или нет, вы уже вступили во взрослую жизнь и к вашим речам стали прислушиваться не только из-за занимаемого вами статуса. Со мной все иначе: будущий титул, место рождение, количество прожитых лет, положение родителей – ничто из этого не выглядит привлекательно в глазах окружающих... Похоже, я слишком разошелся и совсем забыл о манерах. О чем вам требуется поразмыслить? Если не побрезгуете разговором со мной, возможно, я смогу чем-то помочь.
После выданной Артмаэлем тирады не ответить ему было бы свинством, хотя Альберт отчетливо понимал, что тот вряд ли разбирается в этой теме.
– Я не смог уловить настроение сонаты леди Бальони. Маэстро сказал, что она об утраченной иллюзии счастья, рожденного из любви. Ты еще не влюблялся?
– Этого никогда не произойдет! – Ответ Артмаэля был незамедлительным и резким.
– Как ты можешь быть уверенным в этом?
– Дома, в Нордландии, я встречал много людей, которые были влюблены. Однако стоило им пожениться, как их чувства либо остывали, либо приводили к полному краху. Любовь – ужасно переоцененная вещь. Я допускаю мысль, что иногда счастье в браке с тем-самым-человеком возможно, но таких случаев – один на миллион. Стоит ли гнаться за иллюзией, которая может не только оставить тебя ни с чем, но и навредить?